Что только не придумывали механизаторы, чтобы комбайны могли пройти по ниве: и дополнительные колеса на переднем ведущем мосту устанавливали, и давление в шинах меняли, и гусеницы прилаживали Но порой и эти ухищрения не помогали. Тогда шли на помощь комбайнам гусеничные тракторы. А чтобы и при такой тяге комбайны не увязали, даже специальные лыжи мастерили, на которых и «скользили» комбайны
И тут же рядом, где уборка многолетних трав шла, редко–редко где буксовали машины. Никакой там избыточной сырости, разве только в низинках. А ведь травы эти, как и хлеба, высеяны были на пашне. Да, на пашне, но пашня, травами занятая, уже два–три года не видела плуга, не перемешивалась. И бежали по ней машины как по асфальту.
Знаю, мешала не только та сырость, что в земле копилась, но и та, что с неба лилась беспрестанно. Согласен, тяжело, очень тяжко доставался каждый центнер зерна, каждый сноп льна, каждый мешок картошки. И если какую–то часть урожая не добрали, не запаслись кормами, то есть на то причины — шли дожди.
Однако вспомним еще раз вот эти строки:
«Я слышу, как часто у нас… обвиняют то землю в бесплодии, то климат в давней и губительной для урожаев неравномерности… Я уверен, что эти причины далеко отстоят от истины… Я думаю поэтому, что дело не в небесном гневе, а скорее в нашей собственной вине», — так утверждал римский агроном и писатель Колумелла.
Мальцев, соглашаясь с этим утверждением, говорил:
— Вот и мы — и земельку нашу поругиваем, и климат виним, тогда как виноваты сами. Не в том, разумеется, виноваты, что дожди не ко времени или засуха случается, а в том, что климат данной местности зачастую не учитываем. Не учитываем его как при выборе направления для хозяйства, так и при определении структуры посевных площадей. Сеем, не соизмеряя свои возможности с природными условиями, и тем самым ставим себя в постоянную зависимость от погоды.
Признаться, на зауральской ниве, зреющей под жарким небом (там сухое лето куда привычнее дождливого), слова эти не очень затронули меня. Видимо, так всегда, — чтобы понять и осознать какое–то явление, надо увидеть это явление в критическом его проявлении. Увидеть и боль испытать. Не почувствовать, как болит душа у земледельца, когда он не в силах убрать сполна урожай, а чтобы и твоя душа заболела, чтобы боль сдавила тебя, заставила задуматься и понять слова, удивительно совпавшие с теми, что Мальцев говорил.
— Валить все грехи на погоду нечего. Хороший хозяин должен приспосабливаться к тем условиям, которые и составляют климат. А он у нас всегда был избыточно увлажненным.
Услышал я эти слова в Костромской области. И сказал их человек, которому, в случае спада производства, удобнее всего на дожди сослаться как на стихийное бедствие. Сказал первый секретарь Красносельского райкома партии Анатолий Алексеевич Смирнов. И добавил:
— Хороший хозяин, чтобы не обрекать себя на муки, не будет сеять всего понемногу, он чего–то больше посеет, чего–то меньше, а от чего–то и вовсе откажется. А посмотрите на поля наших хозяйств, чего только не сеем — почти все культуры, какие в Нечерноземье выращиваются. При такой пестрой структуре, как ни старайся, обязательно где–то да потеряешь. Не на льне, так на зерне, на картошке потеряешь или трав не доберешь.
— В такой ненастный год? — уточнил я.
— В любой, даже при хорошей погоде. Потому что ни возможности хозяйства не учитываются, ни традиции, ни климатические условия в расчет не принимаются. Распишут, сколько чего посеять, — и будь добр, выполняй этот план в гектарах…
Не учитывать погодные условия, доказал Мальцев на практике, значит действовать вслепую, сидеть за шахматной доской с завязанными глазами и играть свою до элементарности простую партию, не обращая внимания на сложную игру партнера. А партнер у земледельца — сама Природа, ее не понудишь действовать по–твоему, к тебе подлаживаясь. Если выиграть у нее хочешь, то подлаживайся к ней ты.
Просматривая и листая книги, собранные в рубленом деревенском доме, я подумал вот о чем.
Мы хорошо знаем Мальцева. Не очень хорошо, но знаем, чем велик ученый Мальцев, какие проблемы его волнуют, против чего он борется и что отстаивает. Начинаем постигать и ту философию земледелия, которую исповедует он, опираясь на диалектические законы природы. А если бы, представим такое, мы не знали его? Смогли бы потомки узнать, что в наше с вами время жил и работал талантливый ученый? Думаю, что, перелистав и перечитав книги, которые он читал с карандашом в руках, статьи и книги, которые он написал сам, потомки наши вполне могли бы представить его облик, очертить круг волновавших его проблем. И многому поучиться.