Недавно поехал я в родные места. Смотрю, стадо за околицей ходит, не стадо, а так, отбившийся от прежнего стада табунок. Пастух моим другом детства оказался. Сели мы на каменистый пригорок среди лысого, до черноты вытоптанного выгона и стали вспоминать прежние выпаса, по которым и мне доводилось стадо водить.
Оказалось, нет давно тех выпасов, распаханы. Остались лишь вот эти каменистые неудоби, на которых корове и ущипнуть нечего. Значит, из стада домой вернется нагулявшейся, но голодной — даже летом надо иметь во дворе каждодневный запас зеленой подкормки. А ее кто–то приготовить должен, где–то накосить ее надо. А где? Только на огороде что–нибудь можно нарвать или на обочинах дорог, так как сенокосов прежних тоже нет. А если и есть, то кто ж разрешит трогать их? Вот и сокращается с каждым годом стадо. И чем меньше оно, тем труднее корову держать, потому хотя бы, что пастуха найти сложнее, а то и вовсе невозможно. По очереди приходится пасти, что не каждый может. К тому же и выгнать бывает некуда, разве что водить в поводу по окрайкам полей, по межам.
Заехал я минувшей осенью в подмосковную деревеньку на высоком косогоре. Простор кругом и красота. Издали смотришь, кажется: выше деревеньки только небо. Однако не выйти, не выбежать на простор этот. Нет пути за околицу, потому что по самые дворы распаханы и выгон, и даже площадка под дубами, где испокон веку молодежь по вечерам собиралась и где еще свисали с дерева качели. Издали поглядывают на них мальчишки, а дойти не могут, у дворов маются, сидят на обочине оживленной шоссейки, краем деревни пролегшей, из тесноты этой, в простор умчаться по ней мечтают. Старики у калиток часами простаивают, с прохожими молчаливыми кивками обмениваются. Им, старикам этим, ой как хотелось не в обузу людям быть и лишними себя не чувствовать, дело какое–нибудь ладить, внукам умение свое передавать, чтобы руки у них к труду привыкали, но дела–то и нет, как нет и живности. Одна коровенка на всю деревню — на привязи в огороде помыкивает — да две козы к изгороди веревкой накоротко привязаны. И показалось мне, что в тракторах, опахивавших деревеньку, крылась какая–то неподвластная человеку сила, действующая помимо его воли и разума. Сама по себе ковыряет и ковыряет ту землю, которая никогда не пахалась, которая до нынешних дней служила деревне не только выгоном, но и местом, где в праздники собирались все ее жители на гулянье, где хороводы водили и игры на воле устраивали. Тесно и скучно сделалось в деревеньке на высоком косогоре. Хоть и нет никакой ограды по–за дворами, но вроде бы и есть — пашня, рыхлая и пыльная, как зола.
Так что наблюдений хватало. Поэтому я и спросил у Сергея Ивановича: как с сенокосом, с выпасом люди обходятся? И вот тут ответ его поразил меня еще больше. Каждую весну колхоз выделяет не только выпас, но и пастуха назначает, выдает ему, как и всем животноводам, спецовку. А чтобы потом, при начислении пенсии, это лето не выпадало из трудовой его биографии, он в том же рабочем табеле значится, что и колхозники, занятые в общественном производстве. Они — на производстве, он выполняет один из видов бытовых услуг. И, как всякую услугу, её оплачивает заказчик, в данном случае — владельцы скота. А чтобы хозяйкам и вовсе удобно было, чтобы на дойку не ходили далеко, не тратили много сил и времени, выпас выделяется не какой–нибудь бросовый, дальний, а ухоженный луг рядом с селом и колхозным пастбищем.
С заготовкой сена тоже хлопот не знают колхозники.
Хоть и просил меня Бизунов «не доводить этот факт до сведения начальства», но, думается, ситуация теперь изменилась, и я не причиню вреда, если скажу: сено для личного скота колхозники запасают не урывками, не тайком, а организованно, быстро, в считанные дни, не дожидаясь завершения заготовки кормов для колхозного стада.
— Чем меньше у человека хлопот, тем он лучше работает, на душе у него спокойнее, — считает председатель.
И давным–давно забыто время, когда на колхозном дворе не хватало кормов. При самых трудных погодных условиях, при самой затяжной зимовке — и сена, и силоса, и сенажа досыта. Еще и соседей частенько выручают, колхозникам продают у кого нужда есть или кто коровой обзавелся после сенокосной поры.
С кем бы ни говорил я в Лучесе о трудностях ведения хозяйства, отвечают: да ничего трудного, если присмотреть есть кому, если старики в доме есть или ребятишки.