А Никольское, надо сказать очень уютное село, зеленое, благоустроенное: асфальт на улицах и светильники, в домах газ, водопровод, канализация. И все же людям уже мало этого, людям не хватает красоты. Говорят: «Удобно, а хочется, чтобы и красиво было».
А если к тому же поставить дома не на ровном поле, думать не об одном лишь удобстве застройки, не о мелочном удешевлении строительства и благоустройства, а на высоком косогоре поставить, чтобы из всех окон даль распахивалась, чтобы душе человеческой просторнее, вольнее было и чище, то из такого дома, из такого села человек уедет лишь по большой необходимости.
Мечта эта выполнима,
Поставил я точку, а сам подумал: «О том ли мечтать призываю?» Перечитал еще и еще раз письмо архитектора Емельянова, в котором он предупреждает, что подобные мечты о доме с садом «чреваты опасными социальными последствиями», что Лучеса — деревня вчерашнего дня, а в качестве чуть не идеала Дайнаву называет и еще два–три показательных села, в которых мы уже побывали…
6. ПО КОСОГОРУ, ПО БЫВШЕМУ ПОДВОРЬЮ…
Однако не одними проблемами жив человек. Надо бы и отдохнуть, в Сельцо съездить?..
Года три назад мне сказали: хоть это и недалеко, но не добраться туда без трактора — бездорожье. И посоветовали: в сухую погоду приезжайте. Приезжал я в районный центр Починок еще много раз, но, видно, не везло мне: в Сельцо так и не мог попасть. Меня успокаивали: мол, там и смотреть нечего, хутора, где родился Твардовский, нет, а где дом его был, сейчас, говорят, вроде бы камень установили. Одни про камень говорили, другие утверждали: никакого камня, есть дощечка с надписью. Третьи отрицали и то и другое: хлебное поле там, бугор да мелколесье — и ничего больше.
И все же мне хотелось постоять там, где был когда–то дом, двор, а за двором перелесок. Пусть и нет давно хутора, но что–то же осталось: стежка, дорожка, дерево или овражек, та местность с непритязательной природой осталась, которая навеяла будущему поэту первые стихотворные строчки.
Кого как, а меня мало волнуют мемориальные доски на городских домах, где в одной из множества квартир последние годы жил и работал тот или иной знаменитый человек. Кажется мне: дали ему квартиру в этом доме, потому что не дали вон в том. Да и какая разница, в том бы он доме жил или в этом. В том так же шумно, как и в этом. И никакой пищи для творческого воображения. Чтобы мысль и душу освежить, сосредоточиться и от суетного шума уйти, он все равно уезжал бы в родные места, на дачу, в деревеньку. Вот поэтому, наверно, только тут, в Ясной Поляне, в Михайловском, в Тарханах, в Константинове распахивается моя душа, если, конечно, не в толпе экскурсантов окажусь. И радость, и боль, запечатленную в строчках, я лучше тут понимаю. Даже самую последнюю, предсмертную строку, написанную не здесь, да и навеянную вроде бы не в здешних местах, я прочитываю совсем иначе. Потому что острота и точка зрения художника формировались вот в этом мире, окружавшем его с колыбели. Здесь начало всех начал.
Тут начало всей его жизни и всех его деяний. И чтобы не только умом, но и чувствами понять художника, нужно обязательно у него на родине побывать.
Вот примерно такие мысли и не давали мне покоя: ну как же, бываю почти рядом, а никак не попаду в Сельцо.
Вот почему я обрадовался, когда секретарь райкома сказал, что можно и в Сельцо, что недавно туда дорогу проложили.
— Однако хозяйство там… — Николай Васильевич помолчал, потом добавил со вздохом: — Тяжелое хозяйство.
Я знал, что совхоз «Починковский», расположившийся в Сельце, — самый отстающий в районе, по всем статьям убыточный. Признаться, мне давненько не доводилось бывать в подобных хозяйствах, все по передовым да по знаменитым ездил.
— Трудное хозяйство, — задумчиво повторил Николай Васильевич Жвац, человек в районе новый, недавно избранный на пост первого секретаря, но, видно по всему, уже немало дум передумавший об этом совхозе. — И набор культур мы ему уменьшили, и новые фермы помогли построить, теперь вот дорога до центральной усадьбы пролегла, а сдвигов все же мало. Очень уж долго оно от мира отрезанным было. Даже выращенную продукцию не всегда удавалось вывезти вовремя, до зимы лежала. Помните, как писал Твардовский? «Местность эта была довольно дикая, в стороне от дорог…»