Однако делали они трудную работу, которая требовала от каждого члена бригады не только физических усилий (в трясине, куда машина пройти не может, эти парни выполняют те же операции с помощью ручного бура, стоя по колено в болотной жиже), но и душевных. И летом, в комариный разгул, и в зимнюю стужу ходят, бродят, ездят они по трясинам да болотинам. И все время (одиннадцать месяцев в году!) вдали от дома, от семьи, от бытовых удобств, определяясь на постой к какой–нибудь старушке в ближайшей деревне. А у старушки, известное дело, изба не из лучших, да и в избе не всегда уютно, не каждая и сварить, постирать может. Хорошо еще, когда от болота до города путь близок, можно хоть на субботу или воскресенье домой выбраться. Но чаще — не попасть, далеко.
— Да и не празднуем мы выходных, — отвечал буровой мастер. — В непогоду отдыхаем, когда летом ливень, а зимой пурга. — Отвечал вовсе без жалобы на судьбу свою, без недовольства в голосе. Его, Шитова Ивана Александровича, работающего, как он выразился, «по своей воле», никто не понуждает «кормить комаров в болоте», да еще в воскресные дни.
— Но что–то все же понуждает? — спросил я, подумав, что таким побудителем являются заработки.
Однако Шитов, как мне показалось, пропустил вопрос мимо ушей, начал совсем о другом рассказывать:
— Бывало, увидят нас в болоте, смеются: мол, что вы там потеряли, лешие? А я и сам долго не понимал, зачем эти дырки в трясине сверлим, ради чего по болотам лазим, комаров кормим…
И однажды Шитов не выдержал, пересел с буровой машины на городской автобус.
— И рядом с домом, — с улыбкой продолжал Шитов, — и заработок не меньше. Однако месяца через четыре невмоготу стало по асфальту ездить, на болота потянуло, да так, что и жена не стала спорить. Вернулся. Что потянуло, спрашиваете? Романтика, отвечают в таких случаях. Однако вроде и романтики тут никакой. Не знаю, может природа или воля. Что, к примеру, охотника или рыбака из дому манит? Пусть и без добычи вернется, лишь ноги убьет, однако все равно будет ходить.
— Но люди–то смеются, что по болотам лазите? Хуже того, ругают часто вас, мелиораторов, за вред, который причиняете природе.
И тут Иван Александрович спросил.
— А вы были на Макеевском мысу?..
Макеевский мыс — это то широкое поле, у которого недавно мы стояли с Иваном Ивановичем, любуясь мастерством рук человеческих.
— Я его весь излазил, когда болото там было и вот такой же чепыжник. Бывало, по горло в трясину проваливался. А теперь лучшим полем в области называют его. Поехал и я посмотреть недавно, не узнал: ровное поле, густые травы, дождевалки, голубые ленты каналов. Поехал в другие места: там пруды плещутся, водохранилища. Вот, оказывается, для чего я дырки сверлил, по болотам лазил и комаров кормил! Выходит, и мое имя есть среди авторов того художественного произведения, — добавил он, заулыбавшись неожиданному сравнению.
А ведь он прав. Это действительно произведение, мастерски выполненное на просторном земном полотне. И оно прекрасно! Прекрасно не только с точки зрения хозяйственника, но и в социальном, и в экологическом плане.
— А что ругают мелиораторов за то, что вред природе причинили — выкорчевали на болоте чепыжник, где птицы жили, — продолжал Шитов, — то я лазил по тому болоту, куда ни один любитель природы не забредал. Однако ни пичуги там не видел, ни гнезда. Должно быть, птицы не в чащобе топкой живут, а, как и человек, ищут места поздоровее. А вот когда землю в порядок привели, грязь вычистили и прибрали, то действительно появились не только птицы, жаворонки, перепелки в травах, утки на каналах, но и зверье всякое приходит, потому что пища есть и в трясину не угодит…
Прерву Шитова, чтобы сказать: Макеевский мыс вовсе не опытное, не экспериментальное поле. А если и служит своеобразным образцом для показа, то только потому, что находится при дороге, которую проложили тоже мелиораторы. Есть в Клепиковском районе участки и покрупнее, и каждый из них может служить образцом. К примеру, массив по речке Совке насчитывает около восьми тысяч гектаров. Пять совхозов получат здесь не только сенокосы и пастбища, но и пашню. Будут выращивать на этих землях высокие урожаи трав, картошки, зерна и овощей. Вернее, уже выращивают на многих сотнях гектаров. На них действует такая же надежная система двойного регулирования, не допускающая ни вторичного заболачивания, ни пересушки этого огромного поля, облагороженного мелиораторами.
— Теперь на бывших болотах, где, кроме камыша, ничего больше и не росло, — продолжал Шитов, — самые лучшие и самые большие огороды. Читали, наверное, в газете, зелень с них даже на Север, в Сибирь уже отправляем…