— Мечта!
— Нет, реальность будущего, — возразил профессор.
— А где тот тумблер, которым можно включить такую схему?
— Ее надо сначала построить, смоделировать, а для этого надо в тонкостях знать этот самый круговорот веществ в народном хозяйстве и в связанных с ним природных комплексах. Это как раз и есть одна из задач нашего научного совета. Мы должны дать Госплану обоснованные научные рекомендации для дальнейшего хозяйственного и промышленного развития перспективных территорий страны. Такого развития, которое бы сохраняло природные ресурсы и позволяло вносить необходимые исправления в нарушенные природные цепи и восстанавливать их…
Профессор продолжал говорить, быстро рисуя на листе бумаги какие–то цепочки, пирамиды, потом придвинул рисунок ко мне:
— Смотрите, это у нас экономический район страны. Любой, потому что в любом экономическом районе уже сегодня действует производственный комплекс с устоявшимися связями предприятий, добывающих сырье и его перебатывающих. Вот вам и цепочка: железная руда — чугун — сталь — прокат — литье — машины. Или: уголь — кокс — продукты коксобензольной химии — пластмассы. — Перевернул листок. — Схематически эти системы и сегодня напоминают экологическую пирамиду, где на каждой стадии происходит образование отходов, в результате чего общая масса продуктов верхнего этажа меньше предыдущего… Так вот, анализ степени замкнутости производств с точки зрения круговорота веществ и позволит произвести их классификацию, разработать принципы рационального комбинирования производств и изучить процессы замещения одних технологических схем другими…
В кабинет продолжали входить. Профессор то и дело отвлекался, чтобы решить срочные вопросы по оборудованию лаборатории, распорядиться о поездке группы молодых ученых на практическую конференцию по использованию природных ресурсов в зоне Байкало — Амурской магистрали.
— О чем разговор пойдет на конференции? — поинтересовался я.
— Тревожным должен быть разговор… — со вздохом ответил профессор, дал отъезжающим несколько советов, а уж потом опять ко мне, продолжая мысль, только что высказанную при напутствии молодых коллег: — Надо думать, не за горами время, когда ни один план не будет утверждаться без предварительной экологической экспертизы. Но сначала нужно создать модель — управляемую экспериментальную экологическую систему. Ибо без математического моделирования, как говорил советский ученый–геохимик А. П. Виноградов, не будет никакой теории процессов, а следовательно, и науки, со всеми вытекающими отсюда последствиями. А значит, не выявить ту бесконечность связей и зависимостей сообществ живых организмов и окружающей их среды от тех неживых веществ, которые имеются в самой природе, и от тех, которые выделяются производством, нарушая естественное соотношение химических элементов в биосфере.
— Кто «питает» эту науку? — поинтересовался я, ожидая услышать прославленные имена.
— А вот эти молодые люди, — кивнул он с улыбкой на входивших и выходивших ученых и студентов, рядом с которыми и сам профессор выглядел лишь немногим старше. Молодой, порывистый, энергичный в движениях и жестах, вовсе не тот «профессор», какого мы привыкли видеть в кино, даже без седины в черных волосах. С той же улыбкой, смутив присутствующих, добавил: — Известность и именитость у них впереди. — И, вскинувшись, как будто я этому не поверил, стал доказывать: — А что вы думаете? Уже сегодня они близки к созданию математической модели водных экологических систем. И помогла нам в этом уникальная установка, которую создали ученые физического, биологического и геологического факультетов нашего университета. Так, Вячеслав Викторович?..
Вячеслава Викторовича Алексеева, к которому обратился профессор, я принял за студента–выпускника, озабоченного прохождением дипломной работы. Ошибся, он оказался, ученым секретарем научного совета «Человек и биосфера», старшим научным сотрудником физического факультета. Он–то и показал мне потом уникальную установку, в создании которой принимал самое деятельное участие, а теперь — в опытах на ней по математическому моделированию сложных биологических систем.