– Настасияаааа, – прервала ее Сашка.
Настасия обняла Толика и закатила глаза:
– Анатолий расскажи, что там за теория такая.
47. Любовь Толика.
Толик отстранился от Настасии и заходил взволнованно вокруг памятника:
– Понимаете, балет – это совершенное искусство. И на самом деле, я на практике люблю Нуриева, а его уже нет, но есть Михаил Николаевич. Он сложен совершенно, даже более чем. Если бы видели его движения, руки…
Толик высоко подпрыгнул и дотронулся до бронзовой руки Нуриева:
– Ноги, стопы, лодыжки.
Толик залез на памятник и погладил ногу Нуриева:
– И все остальное. Мое чувство пока неосознанно, но оно внутри.
Настасия подошла к Толику и погладила его по спине:
– Вы не волнуйтесь только. А у Вас девушка была?
– У меня пока никого не было. Не до этого мне, я полностью в искусстве. Оно требует самоотдачи! И Михаил Николаевич говорит так же.
– А годков-то Вам сколько?
– Про возраст спрашивать не очень прилично у артиста.
– А все же?
Сашка решила вмешаться:
– Да видно же, сопливый еще, думаю, 25.
Анатолий обижено надул губы:
– Через месяц будет уже.
Сашка внимательно посмотрела на Толика. Он действительно показался ей таким же красивым, как главный герой какого-то очередного космического фантастического боевика:
– Толик, тут такая штука. У меня есть договоренность с определенными людьми о том, что я помогаю им с тобой, а они мне. Я хочу, чтоб все было справедливо
– Я знаю, кто эти определенные люди. И они против моего увлечения. Но если бы видели его. – он показал на скульптуру.
Настасия отвлекалась от разглядывания памятника:
– Ладно, Анатолий, мы как раз просто хотим посмотреть на этого твоего Михаила Николаевича и все.
– Приходите на репетицию. Она через полчаса.
Толик ушел, картинно раскланиваясь.
Настасия посмотрела ему вслед:
– Саш, я думаю, не все потеряно. Мне показалось, что он реагирует на мои прикосновения и, кажется, он тебя разглядывал тоже внимательно.
– Тебе точно показалось.
48. Она беременна.
Максим Максимович научился выпивать в скрюченной позе. Он носил с собой большую соломинку, напоминающую скорее кальянный шланг. Именно через нее он пил водку в компании с Пригожиным, рассказывая про беременность Сашки:
– Рома ты представляешь? Роман Петрович. Перспективы если мы согласимся признать ее, как полноправного космонавта. Рома, ты оцени какой объем исследований у нас может оказаться под рукой.
Пригожин выпил залпом, занюхал сникерсом:
– Вот кого она только родит? А вдруг мутация? И не своего, а Чужого? И потом, ты подумай, а чья или чье это будет? Не понятно от кого, в общем пространстве забеременела. Заявят права партнеры.
Максим Максимович резко вдул водки:
– Дитя мира, дитя космоса, мироздания, вселенной.
Пригожин налил себе и Максим Максимовичу:
– Эко тебя понесло. Все видимо потому, что ты это через шланг пьешь. Давай еще по одной. Трубка водки. Трубка мира. Дитя говоришь? Нужно обмозговать все.
49. На репетиции. Шишкаризов.
Шишкаризов любил почти всех. Особенно молодых. Из молодых он отдавал предпочтение красивым. Из красивых – успешным. Из успешных – богатым. Из богатых – публичным. Из публичных – богемным. Национальность и пол для него не имели значения. Еще в молодости, когда он начинающим артистом балета перебирался из Вятки в Москву, он понял, что сейчас даже мужчина может сделать себе в столице карьеру. Он лихо поднимался по карьерной лестнице, благодаря своему таланту. Когда таланта не хватало, на помощь приходили покровители, которым он отвечал взаимностью. В определенных кругах он даже пользовался авторитетом и был вхож в самые закрытые тусовки. С возрастом Михаил Шишкаризов сменил амплуа в театре и стал хореографом и одновременно Михаилом Николаевичем. С Михаилом Николаевичем он смирился, а с возрастом – нет. Поэтому подкрашивал седину и старался одеваться в одежду ярких расцветок или с принтами известных брендов. На репетиции в центре зала он был одет в красную шапочку, красные штаны, белоснежные кроссовки и рубашку с огромной надписью BALENCIAGIA – прощальный подарок известного европейского артхаусного кинорежиссера.
Саша с Настасией скромно забились в уголок балетного класса.
Шишкаризов вошел бодро:
– Так, всем к станку, разрабатываем стопы. Раз, два, три, четыре. Первая позиция.
Настасия шептала Сашке, показывая на Шишкаризова:
– Что-то он с какой-то чересчур хорошей задницей. Я бы такую за сто лет не накачала.
Шишкаризов продолжал репетицию:
– Раз, два, спинку тянем. Левой рукой направо. Правой рукой налево. Раз, два, три, четыре.