Ощущение такое же, как в той ситуации, когда, играя в солдатики с четырехлетками, вдруг поднимаешь голову и видишь хмурого детину в полевой форме, наводящего на тебя автомат. С появлением Иерарха игры кончились. Его невозможно долго дурачить. А может быть, мне и сейчас не удалось его одурачить.
Глава 11
Он сдержал свое слово: мои пожелания выполнялись точно. Я вернул телевизор к первоначальному его состоянию, поел красного винограда и значительно скорее, чем ожидал, услышал быстрый, легкий стук в дверь.
— Кто? — тихо спросил я.
— По вашему приказу, сэр, — пробормотал незнакомый голос.
— Откройте дверь, — сказал я, — я заперт.
«Если это Кориовл, — подумал я, — то он этого не сделает»..
Но раздался скрип, затем щелчок, и дверь открылась, впустив клубы ароматного пара.
— Ждем ваших приказаний, сэр, — тихо сказал тот же голос.
— Слушайте.
Просунув голову в щель, я разглядел лицо мужчины, который почтительно смотрел на меня. Шепотом я сообщил ему:
— Может быть, кто-то поджидает меня в тумане, чтобы застрелить. Меня держали здесь под арестом. Соберите своих людей вокруг двери, чтобы они прикрыли меня, когда я буду выходить. В таком тумане меня никто не узнает. Держитесь поблизости, но не так, словно идете за мной. Проверьте, нет ли слежки. Я не хочу никому причинить вреда, мне нужно только выйти отсюда без неприятностей. Ясно?
— Да, сэр, — заверили меня.
Так я и выбрался из Божественных Бань. Не спрашивайте, почему я так поступил. Я сам не знаю. Я мог устроить облаву на Кориовла и его банду, и их бы увели в наручниках. Но тогда мне хотелось одного — выбраться оттуда без лишних приключений.
Мне не хотелось, чтобы Кориовл увидел, что я арестован. Возможно, он попытался бы меня освободить, что не входило в мои планы. Я испытывал двойственное чувство к своему кузену и не хотел, чтобы его убили или арестовали. Пусть все будет тихо и мирно, пока моя голова снова не начнет работать.
Так все и было на протяжении примерно двадцати минут.
Именно столько времени отняли у меня поиски раздевалки, облачение в костюм жреца и выход из бани.
Я почувствовал себя совершенно другим человеком, проходя второй раз через огромную ротонду к центральному входу. В воздухе разносилась музыка, голоса, порхали конфетти и рекламный серпантин, плавал легкий туман. Народу прибавилось.
В Малеско приближался пик вечернего отдыха, а главное место развлечений, похоже, находилось под этим величественным куполом. Рекламный серпантин сыпался сверху целыми клубками. Одна тонкая ленточка обвила мою шею, приглашая насладиться рогаликами в местной забегаловке.
Зная дорогу, я уверенно прошел под сводами ротонды ко входной двери. Широкая лестница была заполнена людьми, идущими в обоих направлениях. Я спустился по ней, не оглядываясь. Я был уверен, что меня сопровождают, хотя мельком оглянувшись, не заметил моих спутников. Ни Кориовл, ни Фалви, ни Дио — если последний все еще жив — по счастью, не встретились мне по дороге.
Спустившись по лестнице, я повернул направо, в сторону Храма, возвышающегося над крышами белым монолитом с цветными узорами в верхней части. Мог ли я представить себе, что на полпути к Храму мне суждено совершить поступок, который войдет в историю Малеско, изменив ее ход. Ни тогда, ни некоторое время спустя я об этом даже не подозревал.
Как жаль, что я не могу назвать свой поступок подвигом. Приятно войти в историю, совершив что-нибудь действительно впечатляющее, например, разогнать при помощи верного меча толпу в пятьдесят человек или обезглавить дракона на углу проспекта Иерарха и Ювелирного переулка. Собственно, именно на этом углу все и произошло.
Ничего героического я не совершил.
Я просто щелкнул зажигалкой.
Это может сделать каждый. Многие проделывают это ежедневно, не попадая при этом в анналы мировой истории. Если бы не моя рассеянность, ничего бы не произошло.
Я прошел примерно полдороги к Храму. На многолюдных улицах никто не обращал на меня ни малейшего внимания. Я понимал, что любое мое лишнее движение вызовет целый водоворот событий, поэтому ничего не предпринимал. Моя задача — добраться до Иерарха, а от него в Нью-Йорк. И чем быстрее, тем лучше.
Я был озабочен тем, чтобы сочинить для Иерарха складную историю, в духе моего предварительного заявления по телевидению. Но ничего не приходило в голову. Я решил лишь по возможности не выдавать Кориовла.
Однако если мои пальцы будут загонять в тиски, то я, вероятно, заговорю. Кориовл не проявил ко мне нежных чувств, и я не обязан ради него терпеть допрос с пристрастием. Я ему нужен только для дела, которому теоретически симпатизирую. Поэтому я постараюсь защитить Кориовла, пока это возможно, но, конечно, не ценой собственной жизни.