Она поднесла к глазам кукольное платьице и улыбается своим мыслям.
Линда умоляюще смотрит на Сигне.
— У меня уже был выкидыш, так неужели ж я не знаю, что мне надо знать? Неужели я должна еще читать это занудство?
— Непременно. Иначе как ты сможешь различать разные стадии родового процесса? Раскрытие шейки матки, движение плода, отделение последа. Ты же просто не будешь знать, что с тобой происходит.
— Сигне правильно говорит. — Это Мария подает голос из своего угла.
— Ой, я так боюсь — лучше бы мне вообще ничего не знать!
— Тебе это совершенно необходимо, — решительно заявляет Сигне. Ее послушать — прямо школьная учительница. — Роды есть роды. Никуда ты от них не денешься. Во многих странах женщины при родах воют, как дикие звери, считая, что так положено. И еще от страха. А здесь у нас больше не кричат. Перестали много лет назад. Потому что беременные женщины проходят специальную предродовую подготовку.
Мария загнула уголок страницы, которая начиналась со слов: Соотношение между прибавочной стоимостью или прибылью и совокупным капиталом, то есть суммой постоянного и переменного капитала, называется нормой прибыли… — и обернулась к Сигне:
— Иди ко мне, присядь на минутку, ладно?
Сигне запахнула свое кимоно и закурила сигарету.
— Врачи говорят, у меня такая штука, называется многоводье, — шепчет Мария, — слишком много, значит, воды в животе. Ты чего-нибудь знаешь про околоплодные воды? Их количество постоянно, одно раз и навсегда, или как?
— Нет, — отвечает Сигне. — Насколько мне известно, оно все время меняется. Плод всасывает воды, и таким образом часть жидкости возвращается в организм матери.
Мария во все глаза смотрит на Сигне, трогая пальцами свою лихорадку.
— А у тебя как? Долго ты еще здесь пробудешь?
— Ребенок, по их расчетам, весит сейчас кило восемьсот. Меня не отпустят домой, пока он не наберет два с половиной.
— Красивые, красивые цветы! Ваза, ваза где?
У маленькой турчанки неожиданные гости.
— Вот, Хабиба, красивая, красивая ваза.
Коротышка в ярко-красном костюме, увешанная блестящими побрякушками, в туфлях на каучуковой подошве деловито расхаживает по палате. Ее крупная голова кажется еще больше из-за похожих на сахарную вату желтых волос, взбитых в сложную прическу.
Она наполняет вазу водой, толстыми коротенькими пальцами расправляет цветы, подвигает лампу на тумбочке Хабибы.
— Живот у Хабибы хорошо?
Значит, ее зовут Хабиба, думает Мария. Интересно, какой национальности дамочка, которая изъясняется на таком странном языке. Скорее всего, натуральная датчанка.
— Доктор, что говорит доктор?
— Хорошо!
Маленькая турчанка энергично кивает, пучок у нее на затылке так и ходит вверх-вниз. Она очень рада, что может выдать такую важную информацию.
Сколько же на ее гостье колец! Прямо хоть магазин открывай…
— Нет бояться, нет бояться!
— Нет-нет, — вежливо соглашается Хабиба. Ей и в голову не приходит, что надо чего-то бояться.
— Представляешь, «Манчестер» все-таки выиграл два — ноль!
У кровати Линды сидит Аллан. Он пытается рассказать ей что-нибудь повеселее, чтобы хоть немножко поднять ей настроение. Она вроде так радовалась, что он придет, но едва муж показался в дверях, на лице ее появилась озабоченность.
— А я-то был уверен, что они продули, — говорит он, хлопнув ладонью по колену.
— За электричество заплачено?
— Отец сходит заплатит.
— Ты выпил?
Линда слегка отодвинулась от мужа и укоризненно смотрит ему в лицо.
У кровати Марии молодой человек с длинными черными волосами и высокими скулами. Он в спортивной куртке и синем моряцком свитере. Он держит Марию за руку и, улыбаясь, оглядывается.
— Я надеюсь, ты понимаешь, какой это роскошный шанс?
Мария кивает.
— Но поскольку мы выступаем как замена, нас не предупредили заранее. Так что послезавтра мы уже вылетаем. Весь оркестр. Со своими инструментами. Но без аппаратуры. Все расходы они берут на себя. Правда, больше мы уже ничего не получим. И все равно здорово, как по-твоему?
— Конечно, — соглашается Мария, слегка расстроенная.
— Первое наше выступление в Готхобе, затем едем дальше на Западное побережье. Каждый вечер будем играть в новом отеле. И возможно, потом поедем на юг до Юлианехоба. Я рад, что смогу навестить родных.
— Когда же вы думаете вернуться?
— Где-нибудь в конце января. Так что время у нас с тобой еще будет, ведь ты должна рожать десятого февраля, да?