На кучку непроданных товаров во дворе упали первые лучи солнца.
– Это вам за гостеприимство, – бросил великодушно Балок, парфянам было не до товаров.
Рядом стояла клетка с единственным голубком Мирьям. Он не знал, чья птичка, но мысль что её продадут для жертвы, заставила открыть клетку.
До обеда хотели двинуться в обратный путь. Балок понёс деньги Иосифу, с указанием, чтобы после свадьбы уехали и как можно дальше.
***
Мирьям не верила, что Вотан её бросил. Хотя всё свидетельствовало именно об этом. Каждый рассвет она встречала с надеждой, что он вернулся.
Её уже вызывали к первосвященнику. После месяца слежки за ночными похождениями на Масличной горе, интересное положение стало очевидно. Жрецы покряхтели над могилкой своих планов, но такое случалось и раньше.
– Кто отец ребенка, – вкрадчиво выспрашивал священник.
Мирьям выдать Вотана не могла. Его ищут. До этого она так боялась, что всё вылезет наружу, а теперь поняла: ничего страшного не происходит. Средства, оставленные любимым, вшиты в одежду, на первое время точно не пропадёт. Медленно подняла она взгляд и невинно произнесла:
– Как кто – бог.
Волшебные встречи действительно покрывались ореолом небесного счастья. Священники двойной смысл ответа проигнорировали. Маленькая надежда заставить отца ребенка покрыть грех браком рухнула. Найти идиота, чтобы взял с чужим приплодом, довольствуясь скудным участком в Вифлееме, не просто. Они послали за роднёй девицы.
Мирьям понимала: её жизнь изменилась навсегда. Вчера она вернулась в келью за иголкой (рассеянность в её состоянии стала нормой) и в комнатушке застала незнакомого мужчину:
– О тебе позаботятся, жди, – она от удивления не могла открыть рот, глядя как тот, быстро вышел.
А сегодня ждала дальнюю родственницу у входа в келью, и та уже показалась из-за поворота, когда прилетел голубок. Девушка подняла руки, птичка села в знакомые ладони. Кругленький животик не оставлял сомнений:
– Ты ждёшь ребёнка, – оторопела гостья.
Мирьям грустно улыбнулась, у птички не было записки. Она не знала, как объяснить всё произошедшее, но это и не потребовалось: к ним бежал служка первосвященника:
– Срочно иди за мной, – сказал он Мирьям.
Рядом с главным жрецом храма её ждал, немолодой скромно одетый человек и в душе шевельнулась догадка.
– Мы нашли Иосифа. Он согласен жениться на тебе. – Как высшее благодеяние провозгласил священник.
Мирьям заметила восхищение и доброту во взгляде незнакомца. Но страх не пропал, в принципе её согласие требовалось.
– Это лучший выход в твоем положении. – Уверял служитель.
На самом деле Иосиф пришел сам. Она же не знала, что послужила приятным дополнением к золотому дождю, спасшему от мучений и позора. Видя, что Мирьям колеблется, «жених» тихо попросил:
– Я скажу ей пару слов наедине…
Отведя в сторонку, он разжал ладонь, и Мирьям увидела милое колечко. Ей никогда не дарили драгоценностей. На круглой печатке выделялся солярный знак, от маленькой жемчужины разбегались девять изогнутых лучей. Она взяла за ободок и увидела вычурную монограмму.
Это от Вотана, мелькнула догадка. Он её не забыл. Что-то случилось на опасном пути, и он позаботился о ней как мог. Мирьям вопросительно посмотрела в глаза незнакомцу:
– Я тебя не обижу. – Сказал тот.
И она поверила, улыбнулась, надела колечко и вложила свою маленькую ладошку в руку Иосифа.
***
Вотан с присущим юности эгоизмом не представлял, что Родогуна может умереть. В его жизни это была незыблемая опора. Спасла, вырастила, обучила и до сих пор все планы зиждились на её связях и задумках. В дороге он лелеял мысль, что к приезду выздоровеет.
При виде резиденции оторвался от основного отряда, влетая в знакомые ворота. По пути сбросил пыльный плащ, и пошёл прямо в комнату бабушки. Среди подушек на иссохшем бледном лице для него сияли родные глаза. Как ребенок уткнулся в хрупкую ладонь, не желая принимать страшную правду.
– Успел, – выдохнула Родогуна, второй рукой гладя светлые пряди.
Вотан бесполезно искал выход, молодость не принимала неизбежное:
– Как это случилось, – пытался он найти виновных.
– Не важно, – Родогуна не желала растрачиваться на месть.
Хотела обсудить будущее. Тупая боль уже влезала в сердце.
– Так мало времени, – сказала она.