Батон ничего не знал про талисман, но даже в этом изысканном наборе наглой женщине, которая держала его племянницу едва ли не за служанку, достался самый лучший вариант. В кольца для Вотана и Торанс вставили сердолики.
Он не понимал, почему должен себе в чём-то отказывать, пока остальные бросают деньги на ветер.
– Я поеду к брату на Саву[13], давно обещал проведать, – буркнул Батон с вызовом.
– Это кто, – удивился Вотан.
– Мой двоюродный дядя из бревков, – скромно опустила глаза Торанс.
– Родня это святое! – Взревел Вотан, – отправим телеги домой, и вперёд знакомиться!
Батон не догадывался, что идёт разведка на местности.
Новая родня встретила с восторгом. Терема, у хлебосольных бревков такой основательностью как у десидиатов не отличались, но широта души потрясала. Гостила родня со всей округи, тем более приближалось время солнечного коловорота.
Двоюродный брат уже не надеялся, когда-либо получить свои деньги назад, но главным открытием для того стал Вотан. Они слёту нашли общий язык.
Бесконечно что-то планировали, по косточкам разобрали историю славной борьбы с империей, обсудили широкую сеть всех родственников разбросанных по округе. Батон-десидиат жалел, что притащил эту компанию к дальней родне. Так, они домой, никогда не доберутся.
Но за день до Ивана Купала выяснилось, что Вотан их бросил и уехал в Сармизегетузу. Однако главный сюрприз оказался другим: пока они тут прохлаждались, во владения Торанс прибыли новые гости. Батона-десидиата передёрнуло. С ним не считался никто.
– Я еду домой.
Торанс обиделась, что её не взяли проведать мать.
– Я тоже, – мямлила она.
– Оставайтесь, – уговаривал Батон-бревк, – скоро праздник огненного круга, съедется вся родня…
Берех растерянно обернулся к Фриг, Вотан приказал им ждать здесь.
– Да, подготовьте там всё к нашему возвращению, – выдала главная жена, не намеренно дополнительно унижая хозяев своего нового дома.
Батон смотрел на застывшие от бешенства черты высокомерной красавицы и не представлял, как ту раздирает ревность.
***
Берех давно забыл, как стоял перед Родогуной растерянным мальчиком с разбитым сердцем. Жизнь вылепила хитрого беспощадного военачальника, который добивался своего, не останавливаясь ни перед чем. Стал неотъемлемой частью планов Вотана, и другой жизни не представлял. В отсутствие Сантрука отвечал за боевые отряды. Держал связь с Зир-хурдом, оставленным на хозяйстве.
Путешествие изначально несло ознакомительный характер. За фасадом курортной жизни тщательно осмотреть укрепления Салоны и найти слабые места никто не забыл.
– Надо послать за Амалом. – Решил Вотан в Салоне.
Дальнейшее путешествие стало ещё продуктивнее. Двоюродный брат Батона-десидиата оказался просто находкой. Селение на нижней Саве связывало всех узлом, до дакков и маркоманов рукой подать, по Дунаю дорога к херускам и Янтарный путь[14], владения Торанс совсем рядом.
Когда Зир-хурд сообщил, что приехали Лохан с Ринден и первенцем, Вотан вспылил, он не терпел не согласованных действий.
– Пусть теперь сидят и ждут! А я смотаюсь к Комосикусу, – вылил он раздражение на Береха. – Пора определиться с отрядами Балока, которые удерживает тесть, послать за Амалом, выработать план действий.
– Все поедем?
– Одному быстрее и проще, – возразил Вотан, наскоро собирая охрану, – ждите здесь.
Батон-десидиат отреагировал на отлучку, как на личное оскорбление.
Берех не мог надавить на него при посторонних, а Фриг только подлила масла в огонь.
Торанс с дядей уехали, остальные делали вид, что поддались на уговоры гостеприимных хозяев.
Святой день летнего солнцестояния, наконец, настал. Смысл магических обрядов стёрся, кровавых жертв не приносили. Осталась ночь ворожбы и погони за цветом папоротника. Ярила[15] стирал сословные различия, и посылал людям своих детей.
Торжество началось с хороводов. Девичьи голоса сплетались с мужскими басами. Простые слова укутывали ритуальный смысл. В венках из разнотравья юные лица сами смотрелись как цветы. Долгий вечер ждал костров и жбана с медовухой.
Берех пригубил со всеми. Отказаться – оскорбить хозяев, и спустился к реке подальше от суеты. Солнце садилось и золотило водную рябь. Камыши с двух сторон обрамляли узкий проход к воде. Смех и песни слышались фоном вдали. Он присел на траву, и красоту вокруг дополнил концерт лягушек. Закатный луч погладил мелкую волну, осветив предмет, похожий на большое гнездо.
Пышный венок тонул. Берех, завороженный подарком, снял обувь, и приятная прохлада окатила ноги. Вода каплями стекала с веток и цветов, захотелось примерить. Лягушки смолкли, он осторожно обернулся. На пригорке в белой рубахе расшитой оберегами стояла девушка. Светлые сумерки наполнили глубиной синие глаза, веснушки мило красили озорное лицо.