– Есть предсказание твоей судьбы, – Заратуш смотрел на огонь. – Ты на перепутье. В Адур-Гушнасп, долгая жизнь аскета. В Иудее – успех, большая любовь, предательство и мучительная скорая смерть.
Заратуш запнулся, но природное благородство не позволило смолчать:
– После смерти слава, которая превысит почитание отца.
– Ты же сам утверждал, что выбор есть всегда! – перечил Зоратас отцу.
Тот морщился, молодежь не понимает роковую силу смерти. Ведь всё произойдёт не завтра. Как отказаться от любви, приключений и надежды, что гибели удастся избежать…
***
Щелчок прервал видение, Оля с Алькой не участвовали до этого в групповом гипнозе, они вопросительно смотрели на Акимовну. Та опустила глаза и задумалась:
– С пути не свернуть, – прошептала колдунья, – удастся ли открыть истину, не знаю.
Алька повернулась к Оле, обе не понимали, зачем они это устроили. Смысла продолжать общение не было.
– Позовите попутчицу, – попросила Акимовна.
Алька потянулась к кошельку.
– Денег не возьму, – отмахнулась знахарка.
Не помогли Валюшкины деньги спасти внука ведуньи. Осталась она на всём белом свете одна.
Уже в машине Олю осенило:
– Эта Акимовна – одно лицо с шаманкой, которая пыталась отравить Айрис[2]…
***
Валюшка сидела с Романом в машине, ожидая сестричек.
– Загляну, что можно делать столько времени. – Двинулась она к двери.
Роману тоже надоело. В Моспино глянуть по сторонам было некуда. Валюшка прошла через сени, сунулась в комнату. В сумрачной тиши за столом медитировали три женщины, взявшись за руки. От догоревших свечей поднимался дымок. Стало страшно. Она испуганно попятилась и хлопнула дверью.
Не успела вернуться, как пришли сестрички и направили её к знахарке.
Она вошла с видом обманутого покупателя:
– Ваши последние рекомендации я до конца не исполнила…
Старуха уныло смотрела на беременную женщину, из-за которой взяла грех на душу.
– Слава богу, осталась надежда на живого ребенка. Может только смертью матери и обойдется. – Валюшка настороженно встрепенулась, откуда колдунье известны такие подробности, – Не надо говорить, что не предупреждала.
Акимовна брезгливо отвернулась.
– Зови своего обалдуя.
Ромка нерешительно топтался у двери, волнуясь за неё и беременность. Акимовна оценила его полные тревоги глаза, бесхитростность желаний вдохновляла:
– Хочешь сына от этой женщины? Пусть примет одну с тобой веру, сменит фамилию, имя, уйдёт с работы, ребенок родится болезненным, по крайней мере, в детстве. Хватит ли у тебя любви и прощения, потому что больше детей у вас не будет.
Супруги вышли с выражением, будто их стукнули по голове
Никто не представлял, что после их ухода Акимовна, не оборачиваясь, отправилась на станцию, оставив на столе несколько пучков сухих трав и зажженную свечу.
Ромкина машина на выезде из Моспино встретила пожарный отряд, его вызвали соседи Акимовны. Несмотря на сырой зимний день, полыхало как сухая трава в августе после сорокадневной засухи.
[1] Зороастризм – одна из древнейших религий на территории большого Ирана. Проповедовала свободный нравственный выбор благих мыслей, благих слов и благих деяний. Образом бога считался свет. Поклонение огню родило второе название «огнепоклонники».
[2] Айрис – героиня первой книги «Лабиринты любви».
Зацепиться за перекати-поле
Зацепиться за перекати-поле
Сумрачный лес у деревянной крепости на Нарве перекликался с тревогой в душе Фриг. И очередная женитьба Вотана была не причём. Столько лет молчать, обманывать, что смертельно занят. Как это простить?!
Гринмила ворота не открыла. Муж отсутствовал. Фриг предложила переговорщиков, но их не приняли, хозяйка крепости послала гонцов к мужу и брату. Пришлось стать лагерем у закрытых ворот. Начинать с разорений не хотелось.
Первым прибыл брат Гринмилы. Вереница лодок с деревянной уточкой на корме и щитами по бортам оставляла впечатление кривого зеркала. Увальни в кольчугах высаживались на берег и грамотно окружали лагерь. Удивление и растерянность на их лицах светились сквозь прорези шлемов. Женская вольница не укладывалась в местные традиции.
Князь из Хольмграда[1] явно собирался вначале поговорить. До этого не дошло, в изгибе реки показались дракары Вотана. Небо затянутое свинцовыми тучами прорезал солнечный луч.
С высокого борта флагманского судна бросили широкий трап. Крепость и оба вооруженных лагеря смотрели, как тот вальяжно спускался на берег. Песцовая безрукавка поверх легких доспехов делала фигуру ещё массивнее. Светлые волосы с проседью разметались по плечам, под ногами крутились волкодавы (щенки собаки, что спасла его под Салоной). На плече две чёрные птицы оттуда же, по меркам воронов они только вступали в жизнь.