— Ворон не пересчитаешь, их просто нет здесь, все на рисовых чеках. Убирать хлопок надо, Султан! Перед вами спелое поле с раскрытыми по всей карте коробочками.
— Этот участок не для меня.
— А для кого?
— Для самого Калбая, наверное.
— Что за чушь! Калбай не механизатор.
— Конечно! Он не сам сядет за штурвал. Найдутся руки. А может, и без штурвала обойдется…
Загадки вывели Даулетова из терпения.
— Зачем темнить! Сговорились, что ли, с Калбаем? Если хитрость какая-то, объясните толком. Мы в трудном положении: вместо двух процентов сдаем в день по одному. По головке а такую работу не погладят…
— Я норму выполняю, — обиженно пояснил водитель. — Даже перевыполняю. И другие ребята не отстают.
— Так в чем же дело?
Вместо ответа — недоуменное пожатие плечами. Сам, видимо, не знал, в чем дело.
— Ну вот что… — Даулетов принял решение — правильное, не правильное, — осмысливать и взвешивать не было времени, торопила горевшая в нем злость. — Включайте мотор — и машину в рядки!
— Жаксылык Даулетович! — взмолился Худайбергенов. — Нехорошо так… Может, у Калбая есть причина задерживать уборку этого участка. Важная причина…
— Слышали приказ? Или нужна команда «генерала»? Так считайте, что перед вами маршал!
— Есть! — подчинился Худайбергенов и полез в кабину. Полез неторопливо, на каждой ступени лесенки, на каждом выступе задерживался, оттягивая время. Надеялся все же, что директор отменит приказ.
И добился своего. Отменил приказ Даулетов. Вернее, не отменил, сама по себе отпала необходимость включать мотор. Из просвета в камыше вынырнул «Москвич» Калбая. Вынырнул и застыл, как осаженный на всем скаку конь. Дверца распахнулась. Калбай, улыбающийся во весь рот, возник перед директором.
— Доброе утро, Жаксылык Даулетович!
— Кабы доброе! Начинаем день с простоя. А что будет к вечеру?
— К вечеру будет план.
Беззаботно так, шутя вроде пообещал Калбай. Строгий тон директора его не смутил.
— Какой план? — сорвался Даулетов. — Мы сдаем от силы один процент, а райком требует два.
— Дадим два.
Каждый раз, выясняя причины срыва сдачи сырца, Даулетов наталкивался на равнодушие, на беззаботность какую-то бригадиров, плановика, бухгалтера. Никого не тревожила опасность. «Соберем, сдадим, выполним!» — скучно отвечали люди. Вот и сейчас Калбай ляпнул: «Дадим два!» Как дадим, когда механизмы простаивают, водители спят? Сказано, чтобы отделаться от занудливого директора или чтоб скрыть некий секрет. Может, действительно сдадут сырца на два процента? Кто их знает? При Сержанове план выполняли, и выполняли досрочно.
— Мне ведь нужны не слова, понимаете, Жамалов?
— Понимаю.
Калбай взял директора за локоть, по-дружески и даже по-братски, и повел его в глубь участка по нетронутым колесами уборочных машин бороздкам.
— Когда райком удумал сдавать по два процента? — довольно фамильярно спросил Калбай.
— Вчера вечером, — не зная, как реагировать на бесцеремонность подчиненного, признался Даулетов.
— Значит, сегодня еще рано. Нынче прибавим половиночку, чтоб видели, как стараемся, и хорош. Опять же на правду похоже. Завтра — один семьдесят — один восемьдесят. Тоже похвально. Ну, а послезавтра — самый раз дать два процента. Нажимов будет доволен, авторитет его поднимется, добился ускорения темпов. И мы молодцами выглядим…
Даулетов слушал болтовню Калбая, возмущаясь и дивясь одновременно. Резонно рассуждал бригадир и знал толк в таких делах, как отношения с райкомом. Психологию Нажи-мова знал, характерец его. Учителем мог быть Даулетову. Даулетову, специалисту, кандидату наук и вообще знатоку сельскохозяйственного производства. Это удивляло. А возмущало то, что Калбай свою тактику строит на хитрости и, возможно, на подлоге. Откуда возьмет он эти два процента?
— Калбай, — сказал Даулетов, — может, вы и три процента способны дать?
— Три много. Не поверит Нажимов. Никто не поверит. Ни одно хозяйство не собирает столько хлопка в день.
— Ну, а если поверят?
— Если поверят, дам три!
— А где возьмете?
— Э-э, Жаксылык Даулетович, тайна пусть останется тайной.
— Сержанову тайна известна?
— Ха, он сам ее изобрел. Насчет тайн Ержан-ага великий мастер.
— А под суд не попадем с таким изобретением?
— Зачем, Жаксылык Даулетович? Никакого обмана. — Приглушив голос, Калбай открыл секрет: — На заготпункт сдаем норму, остальное придерживаем на худой день, как говорится.