Увы, Алексей оказался прав в тех прогнозах. Задолго до конца года обещанное событие разразилось с неистовством того, надолго запомнившегося, июньского урагана. В ту душную неподвижную ночь окна в моей квартире на Котельниках были открыты на обе стороны, чтобы возникло хоть какое-нибудь движение воздуха. Движения, однако, не возникало. Я уже собрался спать, когда послышался нарастающий вой. Почти мгновенно в темную квартиру с обеих сторон ворвались мощные потоки торнадо. Задребезжала вся мебель, на кухне что-то посыпалось. Выскочив из постели, я попытался закрыть балконную дверь. Не тут-то было. Сильнейшее давление воздуха прижало ее к стене. Понадобились большие усилия, чтобы отодрать дверь от стены, а потом прижать ее к раме и задвинуть задвижку. Было такое ощущение, как будто противоборствовал громиле, что пытался ворваться в дом. Метафора простая: инфляция, как ураган, вваливается во все окна нашего дома. Найдется ли в нем кто-нибудь, чтобы надавить на балконную дверь? Сейчас, глядя назад, я вспоминаю то ощущение, которое не раз появлялось у меня при взгляде на российскую действительность в последние годы и которое я старательно отгонял, как отгоняют отголосок какого-нибудь недоброго сна. Мне казалось, что население находится в состоянии перманентного опьянения деньгами. Это касалось всех слоев, даже малоимущих, не говоря уже о новоруссах и так называемых олигархах. Что касается нарождающегося среднего класса, то и он был, что называется, подшофе.
Дело в том, что после краткого периода нэпа наши люди в течение семидесяти лет практически жили без денег. Советские ассигнации деньгами, конечно, не являлись. В лучшем случае это были своего рода талоны для обмена на прожиточный минимум товаров. Хорошее, вкусное, первосортное приобреталось не на деньги, а за счет благоволения партии или, как в последние десятилетия, за счет блата. Система «ты — мне, я — тебе» была построена не на деньгах, а на довольно ублюдочной дружбе.
И вдруг, фактически в одночасье, все переменилось. Возникли деньги, на которые ты можешь купить практически все, вплоть до отдыха на Канарских островах. Вместе с ними появились всевозможные товары, доступные для всех, а не только для иностранцев. Постоянное унижение перед витринами «Березок» кануло в прошлое и было быстро забыто. Вчерашние рабы коммунизма, раз в пять лет получавшие прибавку к зарплате в количестве десять рублей, получили доступ к плодам сладкого Запада. Все определялось теперь только количеством денег, но даже беднейший из бедных понимал, что у него в руках не талоны для «пролов», а те же самые деньги, что у всех. Недаром возник такой массовый, огромнейший интерес к «пирамидам», будь то МММ или ГКО. Денежная эйфория!
Все явления и предметы в руках человеческих могут поворачиваться разными боками в зависимости от того, кто их подбрасывает, кто смотрит на них в данный момент через твое плечо — черт или ангел. От советской пропаганды не так легко избавиться, как от флага с серпом и молотом. Для масс капитализм был «миром чистогана», «миром, где все продается и все покупается», где одна часть населения грабит другую, а ее, в свою очередь, грабит рэкет, мафия, лихие парни — раззудись плечо, разойдись рука! Меньше все думали о том, что при капитализме надо работать. В принципе, правило пьяное сознание: хапай бабки и не жалей, трать, пока не поздно, наливайся сластью. Похоже на то, что никто всерьез не размышлял о рыночной экономике, о демократических свободах. Главное было не упустить момент, погулять на славу, «оттянуться» до предела. Гляди, братва, во что эти деньги могут превращаться! Для одного они превращались в «Мерседес» с красивой телкой, для другого в японский телевизор. Шесть лет шел разгул. Тоталитарная природа народа была сломана нахлынувшим пьяным от денег анархизмом. Теперь денежная интоксикация вступила в период ломки.
Серьезные круги общества между тем поражали своей некомпетентностью. Помнится, в разгаре перестройки к нам, в университет «Джордж Мэйсон», приехала на семинар группа выдающихся советских экономистов, профессоров и членов Академии. Адрес ими был выбран правильный: университет славится своей школой экономики, возглавляемой нобелевским лауреатом, теоретиком современного «чистого» капитализма Джеймсом Бьюкененом. Двое гостей, симпатичные московские интеллигенты, однажды зашли ко мне в кабинет познакомиться. В разговоре они самоиронично признались: «Вы знаете, мы сидим с важным видом на семинаре, а сами, честно говоря, совершенно не понимаем, о чем идет речь. Мы давно уже критически относились к марксистским стереотипам, и нам казалось, что мы будем чувствовать себя на Западе как дома, но здесь все так далеко ушло вперед, терминология так изменилась, что мы боимся открыть рты, чтобы не попасть впросак».
С тех пор прошло, наверное, уж не менее девяти лет. За это время, казалось бы, можно было создать новую школу, свободно владеющую и терминологией, и содержанием рыночной системы, однако в эти дни кризиса мне все время кажется, что школа еще не создана, а если и создана, то ей еще очень далеко до расцвета. Пока что возникла неизвестно на чем стоящая пренебрежительная поза по отношению к Западу.
Сейчас оказалось — вляпались! Появляющиеся в телевизоре столпы отечества пребывают в полной растерянности. Некомпетентность, похоже, царит на всех уровнях, начиная с президента Федерации. Борис Николаевич, как известно, всегда был сильным бойцом в критических ситуациях. Так или иначе, мы должны быть ему бесконечно благодарны за то, что он три раза спас страну от кровавого реванша коммунистов. Увы, что касается каждодневного руководства, а уж тем более в области финансов, наш президент оказывается несостоятельным. Ему так и не удалось создать свою команду лояльных, талантливых и независимо мыслящих специалистов управления. Следует признать, что несколько раз он близко подходил к этой цели. Последняя такая попытка имела место весной 1997-го, когда он привел в высший эшелон власти группу так называемых молодых реформаторов. Насколько я понимаю, эти люди получили от президента определенные гарантии, иначе откуда бы взялся их энтузиазм, которому я был в небольшой степени свидетель. Увы, прошло немного месяцев, и Б.Н. снова взялся за свое привычное дело, которое, очевидно, еще со времен Свердловского обкома кажется ему венцом управленческого искусства, — тасовать и перетасовывать кадровую колоду. Кому удастся провести в жизнь свои идеи, если каждое утро ты ждешь увидеть на своем столе письмо о «переходе на другую работу»?
При всей моей симпатии к «молодым реформаторам» я все-таки не могу поручиться и в их полной компетенции, учитывая существующие обстоятельства. Недурная теоретическая подготовка этих людей, очевидно, приходит в полное несоответствие с удручающей практикой в условиях постоянного давления со стороны «олигархии» и такого мощного разлагающего механизма, каким является Государственная дума, а если брать еще шире, в условиях имеющегося на данный исторический момент «человеческого материала». Не знаю, уж чего им не хватает: то ли гибкости, то ли решительности, то ли решающей комбинации двух этих качеств. Так или иначе, остатки того весеннего энтузиазма полностью рассеялись на рельсах перед бастующими шахтерами, когда правительство было практически превращено в своего рода «пожарную команду».
Несколько слов следует сказать об «олигархах». Похоже на то, что и они не очень-то готовы «олигархствовать», не очень-то представляют, как это делается. В последнее время в прессе постоянно приходилось наталкиваться на предположения о том, что существует некое «теневое правительство» финансовых магнатов. Хорошо, если бы так было в действительности. В кризисное время было бы неплохо иметь теневое правительство мудрых финансовых воротил, всяких там наших Ротшильдов, Рокфеллеров, Рябушинских. Увы, из тени в свет перелетая, люди «семибанкирщины» больше застревают в тени, вязнут там в паутине личных амбиций, мелочного соперничества, примитивных подставок, начисто забывая о судьбах страны, то есть в значительной степени своей собственной империи, делают неверные шаги и рассыпаются, как засохшие бабочки.