Правители Константинополя не могли терпеть тех, кто владеет магией крови. Не выдержав постоянных стычек с боевыми магами, местные каиниды ушли, кто в горы Афганистана, кто в Карпаты. Вот только с нетопырями, которые не питаются насекомыми, а пьют кровь, румийцы ничего поделать не могли — крылатые животные размножались слишком быстро. Сто лет назад, казалось, победили, но началась война с османлисами. По воле звёзд Махмед II покорил звезду Босфора, и почти все волшебники поверженной Византии ушли вместе с человеческим войском.
Пока мир оправлялся от войн, летучие кровососы снова заполонили пещеры Пере.
Восточные маги всегда с уважением относились к одним из древнейших созданий этого мира, поэтому не считали нужным совершать набеги в катакомбы и пещеры пригорода Истамбула, чтобы покончить с кровососами.
Неужели Фарух оставит его наедине с этими тварями? Такого просто не может быть! И если он лежит здесь… А вампиры пьют кровь неслышно, он при всём желании не почувствовал бы… хотя… Фарух…
Стоп!
Он не мог его так бросить, должен был дать какой-то знак, успокоить, или положить рядом дополнительную порцию морок-травы…
Махмуд-бег пошарил руками по овчине и… Коснулся мизинцем холодного камня.
Вдруг на шехир-эмини хлынули, словно снежная лавина, образы, краски, непонятные шорохи, обрывки мыслей, разговоров. Перед магом взорвалась, вспыхнула новая реальность, словно он обрел глаза, но только увидел окружающий мир не зрительно, а как бы изнутри. Перед ним во всей красе предстали своды невообразимо большой пещеры. От первого камешка, лежащего у его ног, до последней трещинки в далеком гроте. Он мог описать каждую пару каменных сосулек, тянущихся друг к другу. Они словно лезвия мечей приближались снизу и сверху. И там, в такой далекой и в тоже время близкой выси он различил мириады живых летучих созданий. Он мог любую отличить от остальных. У одной лапка перебита, у другой на грудке меховая опушка с рыжеватым оттенком светлее, чем у остальной братии. Их много, больших и малых, старых и молодых.
Внутренний взгляд кудесника соскочил с искрящихся алмазами стен, опустился на свое тело…
Махмуд-бег увидел у маленького озерца с чистой водой постамент. Эта возвышенность оказалось его ложем. Он тут лежал спеленатый, беспомощный… и около его руки хранился шар — домик рыбки Кривды! Вот что приготовил ему в помощь Фарух. Но это был не единственный сюрприз… Возле ложа стоялидеревянные ясли… там должен быть его мальчик — Анвар, будущий воин… Но там… Шехир-эмини напряг разум…
Кишмя кишели крылатые вампиры!!!
Шевелились крылья, блестели спинки, так отчетливо видные тонкие острые коготки с противным хрустом цеплялись за тонкие палочки детской кроватки…
Вдруг несколько ужасных, ушастых с морщинистыми приплюснутыми носами морд поднялись над этим противным месивом и заглянули Махмуд-бегу в его пустые глазницы….
[1]Писачасы, ракшасасы, йаксасы, гшсачасы, нишичары — вампиры, демоны, чудовища — создания тьмы, вышедшие из тела Брахмы и живущие в Тала — подземном царстве тёмных созданий, жилище великанов-людоедов, призраков и демонов. Во время Священной войны князья адхарма призвали это мерзкое воинство для усиления своей армии. Хату-дхана — колдуны-погонщики, сумевшие подчинить себе гостей из потустороннего мира.
Глава 5 На «Афродите» всё спокойно
Высоко-высоко в небе, среди клоков мохнатого хлопка парила чайка. Вольный нрав, любовь к свободе привели её сюда, далеко от родного гнезда. Птица пыталась спуститься к воде, да не могла совладать с мощным порывом ветра, поднявшимся от голубой скатерти моря. Ей повезло — когда начала уставать, устали и упругие воздушные струи. Чайка увидела ведомый серыми парусами корабль, сложила крылья и устремилась вниз к полотнищам флагов. Она знала — где люди, там и еда.
— Вот не везет, так не везет! — сквозь зубы прошипел Георгий, оглядывая горизонт.
«Афродита» вышла на поверхность в тот момент, когда звезды погасли, а луна исчезла. Водная гладь была чиста, и непонятно, где они, куда плыть? Ветер попутный или наоборот? В дополнение ко всему солнце, словно заколдованное, упорно пряталось в утреннем тумане, а когда он рассеялся, ушло за единственную на небе тучу. Астролябия в таких случаях бесполезна, поэтому оставалось ждать наступления ночи, да молиться, чтобы она была звездной.
Купец Георгий не знал, где он находится, у каких берегов, около Эллады или Тавриды?
— Вот не везет, так не везет!
Беда пришла, когда они с дядей вернулись от Улейбуллы домой. Семион велел постелить племяннику на полу в гостевой комнате — там было не так жарко. Купец лег на войлок, брошенный на каменные холодные плиты. Идущий от пола холодок разгонял ночную духоту и позволял вольно дышать.
Только Георгий заснул, только ему приснилось…
Он уже не помнит, что снилось, но, наверное, приятное и куда лучше той трезвой действительности, в которую нагрянули гости, растолкали, заставили одеться, куда-то идти. Очутившись на пороге дома, вдохнув ночной по-морскому свежий воздух, он окончательно пришел в себя, проснулся. По бокам стояли два высоких турка, держа, вернее, поддерживая купца за руки. Тут же был их предводитель — полный низенький преклонных лет, похожий на круглый тюк шелка мужчина. Гость поднес украшенным богатым перстнем палец и что-то пытался ему втолковать. Георгий, наметанным глазом, про себя отметил мастерство работы ювелира, и его стоимость: в кольцо был вдет лал размерами с перепелиное яйцо. Ого, а перед ним настоящий богач! Вот тут — то уши и глаза грека по-настоящему открылись, а голова окончательно обрела способность соображать.
— А где дядя? — спросил он богача.
— Причем тут ваш дядя? Вы что не слышите, о чем я говорю? А я говорю страшные вещи. Назара надо спасать, меня надо спасть, и вам себя надо спасать. Потому, что после нас примутся и за вас! — палец гостя больно уткнулся в золотое распятие, спрятанное на груди грека.
— Кто примется? О чем это вы?
— О! Аллах Всемогущий! Дай мне силы выдержать речи этого осла! Пробить стену его глупости! — Перс завопил, наблюдая за реакцией Георгия: — Караул! Убивают!
Грек огляделся по сторонам — в переулке никого кроме гостей не было, и возмутился:
— Чего орете? Кто убивает? Кого убивают?
— Тебя, дурак ты припудренный! Если будешь стоять здесь баран бараном, да глаза таращить, придут слуги шейха сиратинцев и зарежут!
— Меня? Я-то тут причем? И шейх причем? Ведь их сколько лет как… Или есть?
— Есть, — прокричал гость. — И они чуть не убили вашего друга, Назара.
После этих слов греку ничего не надо было объяснять. Он пошел за гостями в тень соседнего дома, сел на ковер и скоро прибыл в комнату, где на кровати лежал мольфар. Тут же на полу, облокотившись на стену, сидели два полуголых индуса, старуха, держащая на руках девочку лет семи-восьми. Георгию объяснили, что Назара попросили сопроводить Гульнару — так звали ребенка — и только он заступил на службу, как на него и на Искандер-ата — «парчовый куль» назвался этим именем — напали сиратинцы. Это произошло полчаса назад. Сейчас они находились в доме слуг посла правителя Индии.
Георгий слушал перса и мрачнел с каждым словом. Пусть угроза, о которой говорил Искандер-ата, ему лично пока не грозила, но не ровен час, выследят Гульнару…
«О, Господи», — мысленно простонал купец: «Что здесь делает дочка самого Махмуд-бега?». И как он очутился в компании, притягивающей неприятности. Надо помочь им и, выходит, себе. Купец подошел к Назару, нагнулся — горец лежал на животе, бледный, лоб усыпан бисеринками пота, на спине разорванная рубаха и в прорехе был виден багровый с почерневшими краями страшный рубец.
Спросил:
— Что надо делать?
Мольфар морщась, привстал на руках.
— Надо исчезнуть. Туда, куда и сами не знаем. «Афродита» готова выйти в море?
— Конечно! Но только я ведь не успел товар сбыть, даже не разгрузился!