Это было программирование материи, дисциплина, которая в его времени еще только поднимала голову, здесь была доведена до совершенства на уровне биохимии. Он не сразу понял это, но женщина-гавменнескер управляла биологией раненых усилием воли, тогда как ее многофункциональный инструмент использовался для решения сугубо прикладных задач.
Закончив с нордманами, пострадавшими в схватке, женщина неожиданно направилась к Акке. Она плавно протянула руку к его левому глазу, который скрывался под небрежно повязанной льняной тряпицей. Капитан отступил от нее и схватился за рукоять кинжала. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, затем Акке неожиданно расслабился и подпустил к себе целительницу гавменнескеров.
Женщина осторожно отодвинула тряпицу, закрывающую глаз, потерянный в бою много лет назад. Потерянный — так думал Акке. Целительница прищурилась, а потом резким движением схватила капитана за голову обеими руками. Раздалось шипение, Акке заорал. Его воины готовы были броситься на женщину с клинками и секирами, но Карн осадил их коротким окриком. Он не ощущал в ее ауре темноты, только искреннее желание помочь.
Когда она отступила от капитана, он с минуту стоял без всякого движения. Затем поднял голову и впервые за многие годы посмотрел на окружающий мир обоими глазами. Восстановленный левый глаз был такого же синего цвета, как и правый, но было в нем что-то неуловимое, что явно отличало его. Карн подумал, что примерно также отличаются глаза Одина и эта аналогия еще долго не давала ему покоя.
А затем женщина шагнула к нему, Карну, не обратив внимания на благоговейное выражение лица Акке, который, казалось, потерял не только дар речи, но и львиную долю рассудка. Целительница подняла руки к лицу парня, но не коснулась повязки, скрывающей его покалеченные глаза. Некоторое время она внимательно смотрела на него, затем опустила руки.
— Прости, — прошептала она едва слышно. — Я не могу.
— Я знаю, — улыбнулся Карн, заключая ее тонкие пальцы в свои шершавые мозолистые ладони. На миг они стали близки, ближе, чем можно себе представить, и он увидел все, всю историю ее народа. Их невероятный взлет и сокрушительное падение. Вершину технологий, апофеоз Золотого Века, за которым последовала катастрофа, всю глубину которой невозможно описать ни на одном из существующих языков. А затем сущность Левиафана взяла верх и он отдернул руки, теряя связь с ее сознанием и мгновенно забывая все, что только что увидел.
Гавменнескеров не благодарили, потому что любые слова благодарности казались кощунственными на фоне того, что они сделали. Про человека, спасенного с черной подлодки, целительница сухо заметила, что не в состоянии помочь ему, ибо он в полном порядке, просто сильно истощен и придет в себя через некоторое время, главное — периодически поить его и кормить, когда он будет приходить в себя.
При этом люди моря все же одарили нордманов, без лишних слов положив на дно кнорра небольшой деревянный ящик, как позже оказалось — доверху набитый серебряными слитками. На слитках была чеканка, но ни Карн, ни Мидас не могли даже представить, какому монетному двору они принадлежали. Однако парень уже видел это изображение, когда отправился в подземелья Абердина вместе с Бедой-Кернунном. Меч на фоне кубка-чаши.
Мужчина-гавменнескер забрался в черную подлодку, а его спутница — в белую. Они не прощались, просто напоследок посмотрели в сторону кнорра, встретившись взглядом с каждым из воинов. Мидас сделал шаг вперед, он хотел что-то сказать им, но Карн остановил его.
— Нет, — парень покачал головой, точно зная намерение друга. — У них свой путь, и он — не наш.
Люки на рубках подлодок лязгнули в унисон. Прошло несколько минут и оба чудных корабля — черный и белый — синхронно погрузились в пучину Северного моря, а «Ньёрнорд» продолжил свой путь к землям данов.
Они достигли пролива Скагеррак через два дня, высадив в порту Хиртсхальса седовласого мужчину, которого достали из чрева стального чудовища. Он несколько раз приходил в себя за это время и каждый раз Карн, который сидел рядом с ним и днем и ночью, ловил на себе взгляд, в котором читалось отдаленное узнавание.
Они довели мужчину до местного бражного зала, оплатили постой на двое суток вперед и наказали трэллам приносить ему пищу дважды в день, щедро заплатив сверх меры. Спасенный был все еще слаб и даже говорил с трудом, но быстро восстанавливал силы и шел на поправку, так что воины не боялись за него. Что касается тех, кого исцелила женщина-гавменнескер, то к прибытию в Хиртсхальс оба были абсолютно здоровы и выражали полную готовность пить мёд бочками.