– Что такое викунья? – заинтересовался Кайоши и посмотрел, как мама щупает оранжевую шерсть.
– Это такое животное с востока, – ответила она. – Идем примерим.
– Цвет какой-то дурацкий, – нахмурился мальчик. – Я хочу красную викунью. Или, может, зеленую, как трава.
– Таких не бывает, – рассмеялась мама. – Ну, идем, я хочу посмотреть, как она на тебе сидит.
Кайоши нехотя подошел. Шуба и правда была очень мягкая и теплая. Не успел он ее надеть, как стало жарко.
– Только посмотри, какой ты красивый! – восхитилась мама и подалась вперед, чтобы обнять Кайоши.
– Не делай так, я же тебя просил, – нахмурился мальчик. – Я не люблю, когда ты меня трогаешь.
Глаза мамы стали виноватыми и грустными.
– Ну, – сказала она, тут же взбодрившись, – что ты хочешь на завтрак?
– Хочу то, что похоже на снег. Лукум или рисовые шарики в сахаре. И принеси мой табурет!
– Хорошо-хорошо.
Мама ушла, забрав шелковый платок, в который была завернута шуба из викуньи. Кайоши прошелся по комнате в одну сторону, в другую и увидел, что дверь чуть-чуть сдвинута.
– Хватит подглядывать, Хиери! – сказал он. – Раз хочешь посмотреть, зайди и поздоровайся. Папа тебя отшлепает, если будешь стоять под дверями, как сплетница.
Сестра сдвинула створку и показала Кайоши язык. Тот показал в ответ.
– Смотри, у меня есть шуба из викуньи, – похвастался он. – Ужасно дорогая. А тебе такую не купят.
– Ну и ладно! – фыркнула сестра. – Мне и не надо этой твоей викуньи! Тебя все равно скоро в храм продадут! Вот и откупаются дорогими подарками!
– Они просто меня больше любят! – выпалил Кайоши, хотя знал, что это неправда.
– Они меня больше любят! – заявила Хиери. – Они тебя вырастят, как свинку, и продадут подороже! И до конца жизни будут получать от тебя восьмую часть всех денег, которые ты заработаешь! А потом на эти деньги соберут мне богатое приданое! И мне нарисуют столько уникоми, что они будут по всему Чаину! Во всех магазинах! И у меня будет самый богатый и красивый жених на свете! А ты будешь жить в своем храме, состаришься там и умрешь!
Хиери громко хлопнула дверью и опять пошла выть в свой угол. Она всегда так делала, когда папа при возил Кайоши дорогие подарки. Маленький провидец еще раз прошелся по комнате. В одну сторону, потом в другую. Он не заметил, что, когда сестра открыла дверь, на пороге стоял еще один человек: он сам через одиннадцать лет.
Взрослый Кайоши сидел возле Хиери. Интересно, она обрадовалась, когда на второй год жизни в храме он отправил ей шубу из белой викуньи, в три раза дороже той, что купил ему отец? В храм не присылали письма из дома. Провидцы не должны были знать, что происходит с родными. Волнение могло помешать их работе. У Кайоши остался только один способ общаться с семьей: каждый трид он отправлял им деньги и подарки, а они принимали.
На празднике в честь именин Ли-Холя он мельком услышал, как говорят о семье Сидзуо, причисляя ее к самым богатым семьям Падура. Редко случалось, что разорившиеся аристократы возвращали, а то и превосходили былое величие. Без подарка самих Драконов подобное никогда бы не случилось. Обсуждая это, сплетники открыто пялились на Кайоши, и он посчитал оскорбительным вступать с ними в диалог. Раньше он тоже носил фамилию Сидзуо, но потом храм отсек ее, показывая, что провидец не принадлежит родителям. Такая участь постигала всех, кого продавали в услужение, будь то храм, театр или бордель.
Кто-нибудь вроде Доо с Ясурамой взорвался бы, узнав, что великий провидец императора втайне просматривает большинство уникоми, прежде чем они попадут к ним в руки. Кайоши просто хотел узнать, какой стала его сестра. Она должна была вырасти красавицей, похожей на маму. Но он так и не нашел Хиери среди рисованных девушек. Может, свадебные уникоми с ней распродали до того, как они попали в храм. Конечно, она ведь богатая невеста. Наверное, ни одной лишней таблички не осталось. Так подумал Кайоши и в год, когда Хиери минуло семнадцать и она уже точно должна была выйти замуж, потерял интерес к уникоми.
Он очнулся от мыслей и увидел, что сестра куда-то ушла, поэтому снова заглянул в свою комнату. Маленький провидец уже не гулял по ней в новой шубе. За окнами было темно. Снег растаял, а на ветках яблони набухали розовые соцветия. Кайоши плакал, завернувшись в одеяло с головой. Ему приснился плохой сон, которому предстояло сбыться. Юноша присел на футон и слушал, как мальчик всхлипывает под одеялом, но Кайоши плакал недолго. Он поднялся, вытер щеки и вышел за дверь, чтобы минуту спустя постучаться в отцовский кабинет. За тонкой перегородкой, желтой от света лампы, слышался неразборчивый шепот.