— Еще пяток километров, и на месте будем. Н-но, зараза!
Иван батогом добавил прыти сбавившей ход лошаденке. Я ее понимаю — на телеге, кроме двух не самых легких мужиков, лежали еще и несколько мешков с зерном и овощами, предназначенными для продажи. Плюс торба с овсом для лошади и мой сидор, оставлять его в деревне я не отважился, хотя и с ним путешествовать — риск немалый. Не то чтобы в хозяйстве Коноваловых наблюдался большой излишек продовольствия, но натуральным это хозяйство давно перестало быть, а потому ему требовалось такие вещи, как соль, спички, кое-какую мануфактуру, закупать извне. Вот и вынуждена была несчастная лошадка везти в райцентр часть урожая с личного огорода колхозника. Но до райцентра еще далеко. Пять километров, в которые Иван оценил остаток пути, остались до села, где мы должны были переночевать у кого-то из его знакомых, чтобы с утра совершить рывок к конечной цели.
Село оказалось довольно большим. В центре обшарпанная церковь, лишенная креста и колоколов. Несколько одноэтажных кирпичных домов явно дореволюционной постройки, в которых сейчас расположились сельсовет, правление колхоза, школа и, как пояснил Иван, фельдшерско-акушерский пункт. Даже электричество в селе было. Искомый нами дом располагался почти на выезде из села, к счастью, в нужную нам сторону. Неразвитость местных информационных коммуникаций не позволила заранее предупредить хозяев о нашем визите. Тем не менее, встретили нас очень радушно. Хозяин, внешне очень похожий на Коновалова-старшего, только повыше и не такой квадратно-могучий, после крепких объятий пробасил жене.
— Сгоноши на стол, гости дорогие к нам пожаловали.
Дом оказался таким же, как и у Ивана, пятистенком, может, чуть больше. А вот народа в нем жило не в пример больше. У Коноваловых старший сын уже отделился, а младшие до войны семьями обзавестись не успели. Вот и остался отец вдвоем с женой. Здесь же помимо хозяев жила сноха с двумя детьми и младшая дочка, еще не вышедшая замуж. Буквально через полчаса, пока мужики не торопясь распрягали и обхаживали лошадь, попутно делясь последними новостями, ужин был готов, и вскоре за столом прозвучал первый тост: за встречу. Пили тот же мутный и вонючий самогон. Как мне объяснили, гнали его все же из сахарной свеклы, но когда я попытался рассказать им о методах очистки этого продукта, то был сурово отбрит хозяином.
— Ты, городской, нас уму-разуму не учи. Раньше-то он у нас как слеза был, а сейчас ни марганцовки, ни угля активированного взять негде. А молоко на это дело тратить жалко, лучше я его детишкам отдам.
После такой отповеди я старался больше молчать, а пить, помня о последствиях, меньше. Долго посидеть не удалось, часа через два тусклая лампочка, освещавшая горницу, мигнув пару раз, погасла окончательно, и народ начал размещаться на ночлег, тем более что вставать нам завтра задолго до рассвета.
Начавшийся затемно путь продолжился в предрассветных сумерках и завершился на въезде в райцентр, когда было уже совсем светло. Здесь наши дороги разошлись.
— Во-он военкомат.
Иван указал мне на нужное здание.
— Я постараюсь быстрее.
— Не торопись, товара много, быстро не распродать.
Я спрыгнул с телеги, стащил с нее свой вещмешок и, разминая затекшие от долгого сидения ноги, зашагал к военкомату. Лошадка потащила облегченную телегу в сторону местного рынка. Несмотря на ранний час и выходной день, военкомат работал, война все-таки. А вот желающих попасть на прием никого, кроме меня, не нашлось, поэтому я через несколько минут предстал перед худым лейтенантом лет сорока. Почему он не на фронте воюет, а бумажки в тыловом военкомате перекладывает, можно было не спрашивать — его болезненная худоба и нездоровый цвет кожи говорили сами за себя. Приняв мои бумаги, лейтенант несколько минут изучал их, потом записал какие-то данные в толстый гроссбух и шлепнул на обратную сторону отпускного билета большой штамп, куда вписал дату проведения медицинской комиссии.
— Можете идти, — лейтенант подал мне документы, — комиссия через тридцать дней.
Протягивая руку с бумагами, он поморщился, как от боли, видимо, дела его совсем плохи.
— Есть!
Положив документы в нагрудный карман гимнастерки, я с облегчением покинул данное учреждение. Формальности, чтобы не навлечь неприятности со стороны представителей власти, были соблюдены, но что делать дальше, я пока не решил. Послонявшись некоторое время по грязным немощеным улицам, я вышел-таки к местному рынку и разыскал Ивана устроившего торговлю прямо с телеги.