На Графской пристани Бутаков долго ожидал рейсового катера. Щурясь от утреннего солнца, с удовольствием вдыхал йодистый морской воздух и не просто ощущал прилив сил, а вообще чувствовал себя вне возраста — так бывает с людьми, без остатка увлеченными любимым делом.
Катер не приходил, но хорошее настроение ничуть не портилось, было превосходным. Наконец-то и у него, Бутакова, есть настоящая, по душе работа!
Сам того не замечая, прохаживался по пристани, и стоявшие группкой молодые флотские командиры, тоже ожидавшие катер, с веселым любопытством, а кто-то и со свойственным молодости высокомерием уже поглядывали в сторону Бутакова: чудак кавторанг, разгулялся, точно на бульваре; видать, спец или инженер какой ведущий…
Бутаков не замечал никого, разве что время от времени бросал из-под густых бровей беглый взгляд на расплавившуюся в солнечных лучах бухту, которая могла бы показаться недвижной, застывшей в сонной утренней неге, если бы не постоянный, ни на минуту не затихающий плеск маслянисто-тяжелых волн.
Четкая тень Бутакова плавно скользила по каменным плитам. Солнце резко высвечивало античные колонны знаменитых портиков Графской пристани…
Графская пристань! Сколько видела она за свою долгую жизнь! Однако именно сейчас все прошлое ее Григорий Александрович Бутаков отождествлял со своим сегодняшним. Вспоминал, находил приятные уму и сердцу своему ассоциации, а то и своего рода добрые предзнаменования…
7 ноября 1853 года на Севастопольский рейд под восторженные крики тысячной толпы на берегу пришли корабли.
Русский трехмачтовый, двухтрубный пароход-фрегат «Владимир» — паруса на передней фок-мачте зарифлены, на реях по традиции застыли фигурки матросов в белых робах, в ответ на восторг севастопольцев был произведен холостой залп победы…
На буксире «Владимир» вел турецкий десятипушечный пароход «Перваз-Бахри»[2] — перебитые снасти, трубы, как решето, на мачте, выше турецкого флага, развевался русский флаг, на палубе уныло стояли пленные турки.
«Владимиром» командовал предок Бутакова — капитан-лейтенант Григорий Бутаков. Он одержал победу в первом в истории бою паровых кораблей. За храбрость и военное искусство Бутаков был произведен в капитаны второго ранга и награжден Георгием 4-й степени. Сам Павел Степанович Нахимов, растрогавшись, прикрепил к сюртуку пунцового от волнения Григория Бутакова белый эмалевый крестик, полученный за победу в Наваринском сражении: «Пока твой из столицы прибудет — носи мой-с!»
Затем была война с объединенными силами Англии, Франции, Турции. Осада Севастополя… Багровое зарево пожаров освещало бухту и колонны Графской пристани, ревела пушечная канонада, вражеские ядра рвались на бастионах и на этих ступенях… Среди тысяч защитников Севастополя были Бутаковы. И вот, как говорится, все возвращается на круги своя: не прошло и ста лет, как Севастополь снова стоит на пути очередных завоевателей. Собранный, суровый, готовый к борьбе. И снова настал черед Бутаковых.
Капитан 2-го ранга Бутаков, как когда-то предки его, готов постоять за страну, за честь родного флота. Севастополь уже вступил в дело. То ли еще будет! Ни одна война не обошла его стороною. Не завтра, так послезавтра немцы навалятся на него большими силами. Надо быть готовыми. Надо построить и ввести в строй зенитную плавбатарею. «Ввести в строй… А сроки? Какие немыслимые сроки!» Однако доверие командующего флотом, его спокойствие окрыляли, придавали уверенность. Если вице-адмирал Октябрьский верит в реальность сроков постройки плавбатареи — обязан верить и он! Поскорее войти в дело, установить очередность задач, разобраться, от кого что зависит, быть энергичным и жестким. Да, жестким, если требуется!
Думая так, Бутаков имел в виду свою «слабину» — постоянно сопутствующий ему некого рода командирский либерализм в отношении к подчиненным. Энергии, самоотдачи в работе ему всегда хватало, а вот жесткости, увы…
На морзаводе он сразу же увидел то, что хотел увидеть. Возле дока, осев на плаву и чуть накренившись на один из бортов, стоял линкоровский отсек. По нему, словно муравьи, уже лазали люди. Огромный железный корпус будущей плавбатареи гудел и стонал: кувалдами отбивалась ржавчина, выносился мусор, откачивалась грязная вода…
В проектно-конструкторском бюро Бутаков впервые услышал, что объект строительства — плавбатарею условно назвали «Квадратом». За кульманами и чертежными досками рождалось то, что должно было стать плавучей зенитной батареей. Рождалось, как и положено, в муках. Бутаков стал свидетелем жаркого спора главного инженера завода Кривчика и главного строителя плавбатареи Лозенко, где быть главному командному пункту: на верхней палубе или под палубой.