* * *
Не выйти из водоворота.
Не хватит времени и сил.
И подло улыбнется кто-то.
Но я пощады не просил.
Пусть время снова остановит
Мои наручные часы.
Все затуманит, обескровит,
Дойдя до черной полосы.
Дойдя до берега иного,
Под странным знаменем беды…
Я вижу: здесь не может слово,
Помочь среди белиберды.
Я свыкнусь с тихими ночами,
Под маской лунного лица,
С неимоверными лучами,
То ль серебра, а то ль свинца…
* * *
Небытие мне корчит рожи.
Оставь! Все это ни к чему…
Я сам рисую так похоже
Непроницаемую тьму.
Когда-то было все иначе,
Светило солнышко тогда…
Теперь в рукав пространство прячет
Те "баснословные года".
О, как нелепа и прелестна,
Как лжива дальняя весна…
И мне вот в этом мире тесно,
Я впасть хочу в реальность сна.
Проходит время ненароком.
Непринужденна и легка
Глядит зеркально-одинока
Душа, почти что свысока.
И холодком прозрачным веет
Разбитой жизни чепуха…
Ничто теперь меня не склеит…
Оборвана строка стиха…
* * *
Нервное чирканье спичек,
Злые огни электричек…
И друг на друга похожи
Все изможденные рожи.
Дни неизменные ткутся.
Люди уныло толкутся,
И, среди моря прошедших,
Много смешных, сумасшедших.
Снова гудки, объявленья,
Спешка до остервененья
Прыгает смерть по платформам
С жутким своим хлороформом.
Время приходит без спроса,
Сердце стучит как колеса.
Ужас проносится мимо,
Струйкой зловонного дыма.
Видятся искры распада
В омуте всякого взгляда.
И на окраине мира
Жизнь — продолженье сортира.
Жизнь — продолженье вокзала,
Сплюнула — все рассказала…
Все мы на адском перроне
В общем жестоком вагоне.
* * *
Ощущение вечного зла,
География личного Ада,
И сиреневых песен зола —
Пустота отрешенного взгляда.
И дурные дороги кругом
В небе темном, бездонном и старом.
И становится память врагом,
И столетия катятся даром.
На твоем горизонте всегда
Солнце черное яростно реет,
Душит музыки белиберда,
И отчаянье гроздьями зреет.
Время горькой строкой оборви,
Что настояна летом на травах…
Виноватых не стало и правых
На планете, лишенной любви.
* * *
Повторяются виднейшие умы,
Повторяется набор подлейших мук.
И природы безобразные шумы
Забивают быстро сердца тихий стук.
Я читаю и во сне и наяву,
И гляжу в судьбы кривые зеркала.
Я, пожалуй, лишь иронией живу,
И вдыхаю ароматный воздух зла.
Я опять по тем же улицам брожу,
И растерянно отчаянье ловлю.
Кроме скуки, ничего не нахожу.
И рассеянную боль всегда терплю.
Это было с кем-то так же, как со мной.
Это будет, точно будет… И не раз…
Обреченный стать весной и тишиной
Упадет на дно чужих, холодных глаз.
* * *
Провинция. Прогулка. Тишина…
Я ненавижу свой полночный бред.
Особенно, когда стоит весна.
Особенно…когда так много лет
Одно и тоже повторяет мир
(Ну, как ему о чем-то толковать?)
Из окон обезумевших квартир
Летит одно желанье: забывать.
Так повторяй столетий голоса
На все лады, предчувствуя беду.
Над нами веют злые чудеса,
И кажется, что мы уже в аду…
* * *
Мои пути сжигает лето,
Я вижу черную траву.
Вокруг переизбыток света.
Ослепнув, падает планета
В безудержную синеву.
И солнце катится по крыше,
И стекла раскаляет вмиг.
Дом интенсивно, тяжко дышит,
И музыку безумья слышит,
Хоть тень огромную воздвиг.
И ночь покоя не приносит
Лишь вместо Солнца — диск Луны
О чем-то непонятном просит…
Но вновь к утру мне кто-то бросит
Испепеляющие сны.
* * *
Расправил крылья — и прочь
В свою любимую ночь,
В свою кошмарную тьму,
Что не понять никому.
И рвется горе — строка,
И тяжелеет рука,
И за пределами сна
Картина боли ясна.
Все то же самое, но
Уходит время на дно.
И мировая печаль
Души окутала даль.
Наполнив яростью взгляд,
Сочится кровь, будто яд…
Наверно, кто-то, скорбя,
Уничтожает тебя.
* * *
Рвану в просвет меж книг и лиц,
И в темень попаду ночную,
И парадокс лихих страниц
Собой я переименую.
И где-то там, за краем зла
И бесконечного распада
Меня запрячут зеркала
Среди загадочного ряда.
Меня на части раздробят,
Ведь строчки, как и кости, ломки…
Ведь звезды, люди теребят
Куски души-головоломки.
* * *
Сгони тоску с усталых век,
Почувствуй ход столетий кожей.
А я — горящий человек,
Я в адской нахожусь прихожей.
Возможно, у тебя есть шанс,
Он призрачен и мимолетен,
А я хочу допеть романс,
Почти невидим и бесплотен.
Дослушай звуки, а затем
Иди, ведь путь почти что вечен…
А я вернусь в кольцо систем,
Которыми ты не замечен.
Из-под полуприкрытых век,
Гляди, как распадется атом…
А я — сгоревший человек,
Всегдашним огорчен возвратом.
* * *
Сотни разных мелочей
На моем столе,
Трудно быть среди вещей
В их тягучей мгле.
Можно взять и погадать,
Переставив их,
Вместе с ними пропадать
В сумерках лихих.
Растворился в быте и
Знаю — нет души!
Но легко могу найти
Дни — карандаши.
Пару слов и пару лет
Мир овеществил.
Тронуть можно жуткий бред,
Только нету сил.
Жизнь почти что не видна.
Все, что мы поем —
Это полночь у окна,
Боль, что даст объем.
Сотни разных мелочей
На моем столе…
Мы лишь проблески вещей,
Пыль в грядущей мгле.
* * *
Так вот какой ты, бесконечный мир —
Ты соткан из искрящихся пустот.
Бубнит пространство старый анекдот
И множит одиночество квартир.
Судьба нелепо вертится и зло.
Трагедия сменяется игрой.
Провинциальной мерзкой мишурой,
Терзает взгляд оконное стекло.
Скажи мне для чего ж тогда сюда
Был вызван мой безумно-странный дух?
Наверно, чтоб от скуки он потух,
Чтоб отыскал дороги в никуда.
Я ненавижу треск цикад, ковыль
И пьяную полуночную шваль,
И даже, даже душу и печаль —
На всем лежит космическая пыль.