— Когда я вырасту, меня передадут с рук на руки какому-нибудь чистокровному волшебнику. Знаешь, что будет ждать меня в конце ковровой дорожки, по которой меня поведут, словно овцу на заклание? Новый Блэквуд.
— О чем сейчас-то плакать? — засмеялась Лили, обнимая подругу за плечи. — Тебя ведь не завтра замуж выдают?
Держа пальчики Нарциссы в своих ладонях, Лили чувствовала, как они теплеют, отогреваются. Скоро дыхание Нарциссы выровнялось. Девочка заснула.
Успокоив подругу, Лили отнюдь не успокоилась сама. На душе было тягостно.
«Не мясорубка, а душегубка», — повторила она про себя слова Нарциссы.
При мысли о Сириусе у Лили комок подкатывал к горлу. После услышанного от Нарциссы «гриффиндорский змеёныш» стал неприятен почти так же, как Петтигрю. Боль, кровь, тьма вызывали у Лили инстинктивное неприятие, её «порог приемлимости» был превышен. Добровольно шагать под пыточное проклятие? Такое её маленькому умишку понять не по силам.
Северус.
Сириус.
И имена-то звучат похоже.
Может быть, и Северус тоже доказывает шипящим слизеринцам, что отнюдь не робкого десятка, шагая под пыточное проклятие и силясь улыбнуться через удушливые волны боли?
Что, если эти сумасшедшие волшебники окончательно отнимут Северуса у неё, у Лили? Как она тогда станет жить?
Знать, что она для него пустое место? Нет, всё, что угодно, всё, что угодно, только не это!
Внутренним взором Лили продолжала видеть горящие холодным пламенем черные глаза, неровные пряди волос, обрамляющие узкое лицо с тонкими, резко очерченными губами.
Слышала неторопливо сочащиеся ядом слова: «Разве мы с тобой друзья?».
— Сев! — тряхнула Лили головой, упиваясь гневом, полыхающим в её сердце. Он заглушал боль. — Ты мне за это ответишь! Заставлю тебя подавиться каждой буквой. Не будь я Лили Эванс.
Глава 28
Первый гром
В свете народившегося пасмурного дня младшая из Блэк выглядела болезненно бледной. Копна волос, ореолом окружив кукольное личико, делала Нарциссу похожей на цветок, чьё имя она носила.
— Спасибо, Эванс, за то, что оказалась рядом, за то, что выслушала и надеюсь, будешь держать язык за зубами.
— Я умею молчать о серьёзном так же хорошо, как болтать по пустякам, — огрызнулась Лили.
— Всего тебе хорошего, гриффиндорка.
Лили подавила вздох. Она была не прочь продолжить общение — Нарцисса оказалась интересной личностью. Но, увы, та всем своим видом показывала, что рассчитывать на её дружеское расположение неблагоразумно. Взаимной симпатии оказалось мало, чтобы перебросить шаткий мостик с одного берега на другой. Грязнокровка и аристократка, как не крути, не сойдутся.
— Теперь при встрече вновь будешь смотреть на меня как на пустое место? — спросила Лили.
Нарцисса смущенно потупила взгляд:
— Пойми, я не могу дружить с тобой. Моя семья, круг моих друзей никогда не позволят этому случиться.
Когда Лили спустилась к завтраку, совы уже летали над столом, разнося утреннюю почту. В Большом Зале стоял привычный приглушенный гул голосов, напоминая улей. Почему-то казалось, что с момента, когда Лили покинула квиддичные трибуны, мир кардинальным образом изменился. Может быть, потому, что во Вселенной надломилось нечто главное под тяжестью тихо сказанных слов: «Разве мы друзья?».
Девочка не смотрела на слизеринский стол. Ей не хотелось видеть Снейпа.
А в гриффиндорских рядах царило веселье, центром которого был Джеймс Поттер и его друг Сириус. Вот ещё кого век бы не видеть!
Отношение Лили к другу Поттера изначально было спорным, а после откровений Нарциссы Сириус стал ей попросту неприятен. Он словно червивое яблоко, на вид гладкое да яркое, а откусишь — скривишься от отвращения.
Лили машинально отвечала на улыбки подруг, роняя: «Да, конечно» всякий раз, как от неё ждали ответа.
После очередного «Да, конечно» Алиса, как-то странно на Лили поглядев, больше с ней не заговаривала.
Сириус, перехватив пристальный взгляд Эванс, вернул его девочке — тяжелый, придавливающий.