— Пропустят, Эванс, — заговорщицки улыбнулся Поттер. — Есть у меня одна идейка…
— Джеймс! — строгим голосом «я сегодня за Макгонагалл» проговорила Лили. — Гриффиндор ещё не все очки восстановил после реализации твоей прошлой идеи!
— Не напоминай, Эванс. Вот если бы ты не полезла за нами с Блэком… хотя ладно! К Мерлиновым штанам все угрызения совести! Было же весело?
— Да уж! — в ужасе передёрнулась Лили, вспоминая, как бездна кружилась под её ногами.
— Да и баллы мы почти заново набрали, так что… — Поттер от энтузиазма резко сел, но в следующий момент болезненно скривившись, откинулся на подушки.
Лили кинулась к нему:
— Джеймс! Джеймс, ты в порядке?
— Нет. Мне плохо, Лили. Мне очень, очень плохо…
— Господи, Джеймс! Что мне сделать?! Позвать миссис Вэл? Миссис Вэл…!
— Нет, лучше не надо. Лучше ты сама посиди со мной, пожалуйста. Просто держи меня за руку… вот так… так гораздо лучше. Так даже совсем хорошо, — засмеялся противный Лягушонок.
— Джемс, так нельзя! Так нечестно! Я же думала, тебе правда плохо.
— Успокойся, Эванс. Мне не слишком хорошо. За руку меня, так и быть, можешь не держать… но дай слово, что пойдешь со мной на Святочный Бал!
— Никакого слова я тебе не дам!
— Ну Эванс…? Ну разве тебе меня нисколечко не жалко? Посмотри, какой я бедный, несчастный, слепой и одинокий — как брошенный у дороги котенок. Ну сделай для меня эту малость, а?
— Какую малость для тебя сделать? У тебя, наверное, осложнение? На бал пускают с пятого курса. С пя-то-го! А мы — на первом, Поттер. Помнишь?
— У любого человека есть две возможности. Первая — следовать всеобщим правилам и прокиснуть со скуки. А вторая…
— Поттер! Я в этом не участвую…
— Тогда ты не узнаешь, что я задумал. А я придумал одну очень интересную штуку, Эванс.
— Взорвать Хогвартс?
— Не угадала. Танцевать на руинах неудобно. Кстати, Эванс, а танцевать-то ты умеешь? Ну Эванс! Ну обещай подумать над моим предложением? А я в ответ исполню любое твое желание.
— Джеймс, у меня только одно желание: поправляйся.
— Обещаю поправиться как можно скорее. А ты подумаешь?
На следующий день Лили окликнула Северуса после завтрака:
— Нужно поговорить, — решительно сказала она, игнорируя осуждающие взгляды друзей и заинтересованные взгляды слизеринцев, их многозначительные ухмылки и приподнятые брови.
— Позже нельзя? — стрельнул глазами Снейп.
— Нельзя! — отрезала Лили.
Северус без всякого энтузиазма, но без сопротивления проследовал за девочкой в одно из боковых ответвлений бесконечного коридора. Лили утянула его в одну из укромных оконных ниш.
— Я вчера ходила к миссис Вэл…
Сев смотрел на неё в ожидании, чуть-чуть склонив голову к плечу.
— Она сказала, что Поттера отравили маггловским ядом. Идентифицировать яд полностью ей так и не удалось…
Сев продолжал смотреть.
Лили набрала побольше воздуха и выдохнула:
— Сев, из всего нашего курса ты единственный помешан на зельях и ядах. И ты единственный, кто в них разбирается. Я должна знать, что в том, что случилось с Поттером, ты не замешан…
— Должна знать? — повторил он, кривя губы. — А от меня ты чего хочешь?
— То есть как: «что я от тебя хочу»?!
— Что ты там «должна», Лили, — это твои проблемы и твои сложности.
— Ты юлишь, Сев! А значит, это твоя работа? Да как ты посмел?!
— Тебе процесс в краткой или в развернутой форме изложить?
— Сев, ты что, не понимаешь…? — сузила глаза Лили.
— Что я должен понять?
— Я…я не могу прощать подобных вещей!
— Тебя это вообще никак не касается, — отрезал Сев.
— Ты понимаешь, что мог его убить?! Или ты этого добивался?!
— Не ори, — поморщился Снейп. — Я пока не планировал убивать Поттера. Волшебник не может умереть от маггловского яда. Если правильно его лечить, конечно…
— У меня нет слов! Тебе…тебе даже не стыдно?!
— А чего стыдиться?
— Я знаю, знаю, Сев, — это твоя работа!
— Ну и знай себе на здоровье. Только не кричи.
Лили в ярости смотрела на невозмутимого друга.
«Изгоните его из ваших мыслей, — всплыла в памяти цитата из любимой книги, — он не доброй породы и вам не чета… Грубое создание, лишенное утонченности и культуры; пустошь, поросшая чертополохом и репейником. Я скорее выпущу канарейку в парк среди зимы, чем посоветую отдать ему свое сердце. Поверь, дитя, только печальное непонимание его натуры позволило такой фантазии забрести в твою голову! Не воображай, моя милая, что под его суровой внешностью скрыты доброта и нежность; что он этакий неотшлифованный алмаз, раковина, таящая жемчуг, — нет, он лютый, безжалостный человек волчьего нрава. Я никогда не говорю ему: «Не трогай того или другого врага моего, потому что будет жестокого и неблагородно причинить ему вред». Нет! Я говорю: «Не тронь их, потому что я не желаю, чтобы их обижали…»