Отражение в зеркале не шелохнулось.
Мастер замер, а затем медленно поднял над головой руку. Человек в зеркалах, человек с его лицом и его телом, не пошевелил и пальцем. На его губах застыла идиотская улыбочка.
— Ты… — мастер почувствовал, что задыхается. — Что ты сделал с моим отражением?!
— Отражением? — Коппелиус издал короткий смешок.
А затем с размаху ударил по зеркалу тростью. Комнату наполнил звон бьющегося стекла. Однако вместо осколков, посыпавшихся на пол, на месте зеркала открылась дыра, черная, как сама ночь.
Но по ту сторону зеркал осколки были. Аретти видел, как карлик ступает по ним, отходя от оставшейся на стене пустой рамы.
— Что… что ты сделал, diavolo?!
Птичья маска Коппелиуса повернулась к Аретти.
— Diavolo?! Вы мне льстите, синьор. Но и к людям я отношения почти не имею, тут вы правы.
Тени, которые Аретти раньше видел в зеркалах, сгустились вокруг мастера. С каждым мгновением они все больше походили на людей. На плечо опустилась рука, тяжелая, словно высеченная из камня. Аретти не хватило духу обернуться.
Взмахнув тростью, карлик разбил еще одно зеркало.
— Ну что же… — произнес он, глядя на мастера Аретти. — Освободилось еще одно место.
Бруно вернулся в мастерскую с рассветом. Слишком поздно, чтобы что-либо исправить.
Мальчишка остановился на пороге, оглядываясь по сторонам. Свечи давно погасли, на полу застыли лужи воска. Но главное — в доме оказались перебиты все зеркала; мелкие осколки сверкали, точно россыпь бриллиантов. Аретти сидел посреди этого разгрома, как король на руинах павшего замка.
— Синьор?
Аретти не ответил. На мгновение Бруно испугался, что мастер умер, но нет — с пугающей методичностью Аретти качал головой и стучал ладонями по подлокотникам кресла.
— Синьор? Вы в порядке? Эй!
Но сколько Бруно не звал, мастер так и не откликнулся. Даже когда мальчишка — неслыханное дело для подмастерья — ударил Аретти по щеке, с губ старика сорвалось лишь бессмысленное мычание. Мастер улыбался как деревенский дурачок и, судя по выражению лица, был абсолютно счастлив.
Часть первая
Принцип домино
Сложно сказать, когда все пошло не так.
Поездка на Венецианский Карнавал планировалась еще за год. И хотя во всех анкетах, в графе «профессия» Томка Кошкина честно писала «раздолбай», к этому делу она подошла серьезно. То есть поваляла дурака каких-то десять месяцев, а не спохватилась за неделю до срока, и даже с первой попытки оформила нужные бумаги. Билеты на самолет, билеты на поезд, визы, страховки, подтверждение брони отеля — со всем этим Томка справилась блестяще. И теперь оставалось только дождаться того счастливого момента, когда она, Томка Кошкина, двадцати лет отроду, будет во всей своей красе стоять на мосту Риальто или пить кофе в легендарном кафе «Флориан» на площади Святого Марка, или… Да мало ли в Венеции других замечательных мест, особенно в дни Карнавала?
В счастливой эйфории от предстоящей поездки Томка перечитывала путеводители, сто раз перебрала коллекцию фотообъективов и до смерти надоела телефонными звонками приятелям по уличному театру «Мутабор». Надоела так, что даже влюбленный в нее жонглер и огнеглотатель Гарик Полоцкий, человек со стальными нервами и железной выдержкой, и тот стал отключать телефон.
Сначала в Венецию Томка собиралась вместе с театром. Гастроли были не совсем настоящими: ни приглашения, ни разрешения от властей у них не имелось. Просто однажды в их славной компании родилась идея выступить на Карнавале, и не нашлось ни одного довода против. А почему бы и нет? У них был уличный театр, так значит, им прямая дорога на кампо и калле Венеции. В город масок, зеркал, праздника и тайн — всего того, из чего и рождается настоящий карнавал. Ведь, как справедливо кто-то заметил, «чтобы играть, нам нужно держаться корней».
В труппу «Мутабора» Томка была включена постольку-поскольку. Полкурса Театралки маловато, чтобы считаться настоящей актрисой. Особенно среди людей, половина из которых вообще не имеет образования. Чем она занималась в театре, ей и самой было непонятно. Как-то Томка нашла секретную ведомость. Кому и зачем понадобилось ее составлять, осталось загадкой, но содержание сего опуса она выучила практически дословно. Итак:
«Кошкина Т. И. (1989 г. р.)
Она же Томка, она же Муха, она же Осторожно! она же (зачеркнуто), (зачеркнуто).
Видимо, фотограф, возможно, переводчик (знает пять языков, никто не проверял).
Откуда взялась в театре — неизвестно. Скорее всего, подброшена цыганами. Может дурачиться на заменах. Помещается в зеленый чемодан.