— Так прабабка. По материнской линии.
— Ах… Вот оно как… — Бруно затряс головой, и табачные крошки посыпались на пол, точно конфетти. — Правнучка Гуттаперчевой Принцессы?
— Именно. Меня тоже зовут Тамара… Назвали в ее честь.
— В ее честь!
— Теперь, — влез в разговор Тинкет, — когда мы разобрались, кто есть кто, может, ты соизволишь принять нас, как полагается? Открывай закрома и неси дорогие яства, выкатывай бочки вина.
— Какое, к чертям, вино?! — произнес Бруно таким тоном, словно фокусник предложил ему слизняка. — У меня, дурень, чуть разрыв сердца не случился. Пойду хлебну граппы… Это же надо — правнучка Гуттаперчевой Принцессы!
— А что… — начала Томка, но Бруно уже пошаркал вглубь дома. Тинкет посмотрел на девушку и развел руками.
До сих пор у Томки не было возможности оглядеться. А сделать это стоило — жилище Бруно впечатляло. Назвать его домом язык не поворачивался. По сути это был большой шкаф, разросшийся до невероятных размеров. И в этом шкафу никто и никогда не наводил порядок. Сравнив это место с блошиным рынком, Тинкет не погрешил против истины, а кое в чем даже преуменьшил. Томка первым делом подумала о заброшенной свалке.
Чего тут только не было: старые велосипеды, разбитые часы, пыльные керосиновые лампы, свернутые ковры, вазы, клетки для попугаев, чучело гагары и похожие на гробы радиоприемники, коробки с пластинками… В некоторых местах горы хлама достигали потолка, поддерживаемые лишь парой хрупких стремянок. Казалось, одно неверное движение — и они рухнут, сметая все и вся, как снежная лавина. Отовсюду слышались зловещие скрипы и треск.
Каждый раз Томка нервно вздрагивала — ей бы не хотелось заканчивать жизнь под грудами барахла, которое не на всякую помойку возьмут. Чтобы этого не случилось, видимо, стоило соблюдать максимальную осторожность, передвигаться исключительно на цыпочках и говорить шепотом.
Бруно вскоре вернулся, с бутылкой в одной руке и грязным стаканом в другой. Делиться выпивкой с гостями он, похоже, не собирался. Плеснув себе граппы на три пальца, старьевщик-изобретель выпил ее одним глотком, и некоторое время кривился и морщился, будто хотел показать Томке и Тинкету, какие он умеет корчить рожи. Диапазон у старика оказался широкий. За первым стаканом последовал второй и только после этого Бруно решился заговорить.
— Говори, зачем приехал? — Бруно вытер губы рукавом. — Только без сказочек, мол, хотел показать старику свою пассию, чтобы тот порадовался за дурака.
— Нужна твоя помощь, — сказал Тинкет. — Я задумал одну иллюзию и нужно сделать оборудование. Выступление сегодня вечером.
Бруно фыркнул так, словно в животе у него был спрятан воздушный шарик, из которого вдруг выпустили воздух.
— Рехнулся? А раньше ты где был?! Нельзя готовить оборудование за полдня до представления.
— Раньше у меня не было ассистентки. Так что придется поработать.
— О, Господи! — Бруно снова налил себе граппы. — Будь проклят тот день, когда я с тобой связался. Вы, шотландцы, сумасшедшие, все до единого… Ты же в жизни не работал с ассистентками!
— Не встречал подходящей, — возразил фокусник. — Сам знаешь — легче найти жену, чем хорошую ассистентку.
— И когда же она у тебя появилась?
— Вчера, — признался Тинкет. — Так вышло, что я спас ее от бандитов.
Буравя Томку взглядом, Бруно осушил стакан. Добрая девушка обеспокоилась за старика, о чем не преминула ему сообщить:
— Нельзя столько пить, особенно с утра. В вашем возрасте стоит подумать о печени…
— Лучше бы ты жену себе нашел, — Бруно сплюнул под ноги. — От стакана доброй граппы, милая, никому вреда не было. От нее одна только польза: и кости согревает, и в голове порядок наводит. Хочешь, и тебе налью?
— Нет, благодарю, — поспешила отказаться Томка. Она была не в том настроении и не том возрасте, чтобы по утрам глушить стаканами виноградную водку.
— А прабабка твоя никогда от граппы не отказывалась. Могла за раз бутыль выпить, глотка у нее была луженая. И представь себе — никогда не пьянела, вообще никогда. Талант!
— А вы откуда знаете? — Томка не подозревала о подобных способностях своей родственницы.
— Да так… Знаю.
Не сказать, чтобы новость обрадовала девушку. Томка знала, что артисты, а особенно циркачи, много пьют. За все приходится расплачиваться. Не так-то просто вертеться вниз головой над острыми копьями и языками пламени, рискуя в любой момент сорваться. После такого самому убежденному трезвеннику захочется пропустить стаканчик чего покрепче… Но когда смотришь на выступление артиста, никогда не думаешь об оборотной стороне медали. Видишь, как в воздухе порхает что-то легкое, гибкое и сверкающее, и не подозреваешь, что это легкое и сверкающее за кулисами бочками поглощает горючие жидкости.