И вот, сегодняшняя Илона преображается внешне в прежнюю и декламирует лишнее:
"На нее взглянула - в глазах ее смерть,
Слова изрекла - в словах ее гнев,
Вопль издала - проклятия вопль,
Ту, что вошла, превратила в труп
И труп подвесила на крюк..."
- Эпос о Гильгамеше! - разом воскликнули Сибрус и Саргон.
А я подумал, что в последние дни что-то заминорился. И вот, - получил. Моя Илона не знала эпоса. А эта откуда знает? И к чему именно этот отрывок? А вдруг мой внутренний минор как-то действует на внешнюю обстановочку? И отсюда все сложности, препоны, преграды... Вот и Саргон, очарованный Илоной, заговорил о предстоящих нам трех Вавилонских преградах.
- ...пройти можно. Но для полного преодоления требуется печать царей. А у меня ее нет... Не помню, где...
Подводит память Саргона. А моя выдает очередную вспышку.
Тот самый чемоданчик с книгами... Из библиотеки Хранителей... Из книги, прочитанной в египетском кошмаре...
"На трех последних переходах - три
Опасности подстерегут. Смотри:
На первом переходе - змей-дракон:
Из божьего он гнева сотворен.
Но на втором жестокий Ахриман,
В нем сила, злоба, хитрость и обман.
Но самый трудный - третий переход:
Там талисман тебя чудесный ждет.
Алишер Навои.
Неужели дело пойдет по книге? И не случайно я зазубрил ее так, что и чары Вавилона бессильны перед моей памятью? А сколько всего хотелось бы забыть...
Солнце к вечеру разленилось и замедлило нисхождение к ночным покоям. Что ж, ему тоже есть что вспомнить. И, - задуматься, затормозить движение, приостановиться.
В "Царском Списке" говорится, что государство шумеров существовало и до Всепланетного Потопа. Есть такой Список Лугалей, царей Вавилона, правивших до Потопа и после, с указанием сроков правления. Наверное, отец умеет читать мои мысли. Может быть, я могу тоже заглянуть ему в голову, но не хочу. Для меня это табу по рождению.
- Зиусудра, Лугаль Шуруппака, правил накануне Потопа, - говорил Сибрус, поглядывая на застывшее в воспоминаниях Солнце, - О нем сказано в эпосе о Гильгамеше. "Зиусудра" означает "Нашедший жизнь далеких дней". А Гильгамеш, - герой времен послепотопных. И не из первых поколений новой эпохи. Возможно, между ним и Зиусудрой несколько тысяч лет. Ведь новые люди быстро размножились и, само собой, лишенные преемственности и учителей, впали в дикость. Чтобы изобрести колесо и многое другое заново, понадобились века. Гильгамеш правил Нижней Месопотамией и одновременно работал Эном. Эн - жрец... Что означало, - не имел он ключа к знаниям предков. Где жрецы, - там всегда дикость, в одеждах цивилизованности. Вспомни, Великий Царь... Ты завоевал город-государство Урук... Там, в городке Кулаба, жрецом был демон-инкуб. Свой, земной демон, не с Антареса. Этот был человекообразен. Но - не человек. Неудивительно, правда? Разве среди людей Земли мало человекообразных нечеловеков?
Саргон слушал очень внимательно. Солнце наконец вспомнило о своих прямых обязанностях и двинулось к закатному горизонту. Жить стало полегче. Но времена, в какие нам предстояло войти через Врата Энлиля, настораживали.
Я вспомнил, что у Гильгамеша не было человека-отца. Тогда такое случалось. И - отмечалось людьми. Сегодня такое не проконтролировать. Думаю, среди моих сограждан потомков инкубов многое количество. Демоническая, дьявольская мысль отыскать Первый Вавилон преследовала Гильгамеша. Ему хотелось жить тысячи лет. Минимум. А вообще-то - найти бессмертие, войти в вечность. Да напрасны были усилия Гильгамеша. Не тому служил, не там искал, не теми путями ходил...
Я вспомнил... А Карамазов принял непростое решение. Он хлопком закрыл книгу и с застарелой, застоявшейся в сердце тоской сказал:
- До чего мы докатились! Надо же, жили по тысяче лет, а были неблагодарны Тому, кто дарил эти тысячи... Нам отмерен неполный век, но мы еще хуже. Измельчали во всем. В моей первой жизни надеялись на науку, на прогресс. Вторую, книжную биографию, я посвятил вину и женщинам. Многие так жили. Теперь вижу, - ошибались и те, и другие. Чем сложнее техника, тем хуже человек...
Сделав такое мудрое заключение, Дмитрий протянул книгу мне. Томик Навои, я узнал сразу.
- Возьми с собой, брат. Алишер не понаслышке знал то, о чем писал. Как и мой второй папа Федор. Прощаюсь я с тобой... Где начинается путь в легенду, кончаются дороги Дмитрия Карамазова. Устал я от легенд и преданий старины глубокой...