Инвари задумался. Это были очень большие деньги. Его основная казна была запрятана в сундуке, который сгинул в лесу вместе с конем и другой поклажей. В кошеле, привязанном к поясу, и потому сохранившемуся, после приобретенных на Ильританском рынке покупок осталась полумера серебра и три нетронутых золотых. За один можно было выторговать невзрачную лошаденку. За два Инвари надеялся приобрести крепкого и упрямого обученного ильрийского конька. Они не отличались изяществом и статью, но в бою были свирепы, хозяину — преданны, и не боялись холодов. Впрочем, Адамант обещал ему коня. Он еще колебался, но желание выяснить, что происходит на самом деле, оказалось сильнее. В конце концов, у него самого светлые волосы.
Не без сожаления он порылся в кошельке и протянул толстяку один золотой.
— Золотой сейчас и другой после, — сказал он очень неприятным тоном. — И без глупостей, приятель, я могу постоять за себя.
— Я уже понял, — закряхтел толстяк, потирая освободившейся рукой бок, и не думая торговаться. — Следуй за мной.
И он свернул в темную боковую улочку.
В тени домов зашевелились тени. Покосившись на Инвари, многозначительно поигрывающего кинжалом, толстяк трижды свистнул, и тени затаились вновь, ожидая добычу, от которой не следовало ждать неприятностей.
Идти было недалеко, но большую часть пути они петляли по узким улочкам. Видимо, проводник пытался сбить Инвари с толку, а может, хотел продемонстрировать скрытые темнотой группы людей, ожидающих добычу и готовых броситься на помощь своему человеку по первому его знаку. Так или иначе, но Инвари никак не желал проявлять признаки нервозности, и, в конце концов, толстяку, назвавшемуся Гартом, надоело испытывать своего спутника — он отвел его прямо к трехэтажному каменному дому, мимо которого они уже проходили.
— Почему ты взял с меня золотом? — перед тем, как войти спросил Инвари.
Гарт косо глянул на него.
— Светловолосые редки в Ильри. Наши девушки темненькие, реже рыжие.
— И все же два золотых за одну светловолосую девицу — это слишком. В чем тут дело?
Толстяк резко остановился, напряженно оглядываясь и пряча глаза. Даже не глядя на него, Инвари почувствовал, как он испуган.
— Не к добру этот разговор, господин! — задыхаясь, пробормотал он, и дернул Инвари за рукав. — Пошли, чего встали-то?
Инвари продолжал молча ждать. Сводник попытался заглянуть под капюшон, но он отбрасывал густую тень на лицо клиента. Гарт и сам теперь был не рад, что напросился.
— Ты чужеземец, господин? — осторожно поинтересовался он.
Инвари кивнул. Толстяк, вставляя в замок кованый ключ, вздохнул с облегчением.
— Тогда понятно. Тебе странно не видеть светловолосых! Но таков мой народ, светленькие редкость…
— Хватит! — оборвал Инвари. — Что за?…
— Марфи, встречай гостя! — взревел Гарт, не желая услышать окончания вопроса.
Инвари взглянул на вошедшую.
В пустую полуосвещенную комнату, в которой у стены стояли лишь облезлая печь да длинная лавка, выступила худая старуха со свечой в руке, и подозрительно уставилась на Инвари.
— Деньги! — проскрипела она, и толстяк беспрекословно отдал ей золото.
— Открой лицо! — обернулась она к Инвари.
Тот отрицательно качнул головой. Он оглядывался, удивляясь. Ему не приходилось бывать в борделях, однако представлял он их себе несколько иначе.
— Он ведь заплатил золотом! — попытался вступиться Гарт.
— Молчи! — прикрикнула она. — Я не собираюсь пускать в дом всякую нечисть! Открой лицо, незнакомец. Тебе нечего опасаться в этом доме, если в твоих помыслах только намерение повеселиться.
Мгновение Инвари ее разглядывал. Затем слегка сдвинул капюшон назад. Старуха поднесла к его лицу свечу.
— Человек… — задумчиво пробормотала она, словно ожидала увидеть что-то иное, — Юноша… Красив… Кого он хочет?
— Блондинку, Марфи, — подал голос Гарт из своего угла. — Он уже заплатил половину.
— Зачем тебе блондинка? — подозрительно спросила старуха. — Разве они делают это по-другому?
Гарт хмыкнул.
— Я хочу своими глазами увидеть хотя бы одну светловолосую девушку в вашем городе! — спокойно ответил Инвари. — До сих пор мне этого не удавалось.
Марфи нахмурилась.
— Ты слишком наблюдателен для своих лет! — заявила она. — Что ж, пойдем.
Невзначай Инвари откинул полу плаща, продемонстрировав ей кинжал.
— Умен, — беззлобно заметила старуха. — Вперед меня по лестнице ты тоже не пойдешь?
Инвари посторонился, галантно пропуская ее вперед. О Гарте, остававшемся за его спиной, он тоже не забывал.
— Останься, — приказала старуха толстяку. — Парень мне нравится!
Она повела его по лестнице на последний этаж, мимо наглухо закрытых дверей, из-за которых не доносилось ни звука. На лестничной площадке Марфи остановилась и прислушалась, затем шепнула:
— Подожди здесь, — и скрылась за дверью.
Едва она исчезла, как Инвари приник ухом к замочной скважине. Плакала девушка — тихо, почти по-детски. Голос старухи звучал сердито:
— Хватит реветь, дуреха! Он заплатил столько, что эти деньги почти покрыли твой долг. Если он потребует их назад, ты сама себя накажешь. Ну-ка, приведи себя в порядок!
— Я боюсь! — шептал девичий голос. — Вдруг он пришел, чтобы забрать меня?
— Не говори глупостей. Они по одному не ходят. К тому же у него честное лицо, я-то уж разбираюсь в мужчинах!
— Если бы ты знала, Марфи, как я хочу сбежать отсюда! — всхлипнула девушка.
— Я знаю, Гэти, но ты сильно провинилась перед Ворчуном. А с тебя он всегда спрашивал особо. Поэтому, если ты сбежишь, он достанет тебя из-под земли, и не видать тебе его прощения на веки вечные!
— Но мне так страшно!
— Зато за тебя хорошо платят. Потерпи немного, авось Боги уберегут нас, и ты выплатишь этот долг.
До Инвари донесся шорох торопливо подбираемой одежды. Он едва успел с безразличным видом опереться на перила, как дверь чересчур резко открылась, и Марфи, сощурившись, оглядела его.
— Заходи к ней, юноша. У тебя час. После спустишься вниз. Гарт выведет тебя из наших трущоб — в этакое время лучше иметь провожатого!
Инвари шагнул в комнату, плотно притворив за собою дверь. Неровный свет нескольких свечей тускло освещал обстановку. За двумя забранными решеткой окнами, выходившими на соседнюю крышу, стояла глухая ночь.
Когда-то это была богатая гостиная. Сейчас же из мебели остались лишь старинная просевшая кровать, несколько обшарпанных шкафов, да покосившийся туалетный столик в углу.
— Ее зовут Гэти, — прозвучал голос старухи из-за двери, и Инвари услышал ее удаляющиеся шаги.
Впервые он посмотрел на девушку, и подумал с жалостью: «Почти ребенок!», хотя внешне она была не намного младше его самого. Но в Поднебесье время текло по-другому. Он разглядывал свежее, как весеннее утро, лицо, с дорожками непросохших слез на щеках, с обильно припудренным вздернутым носиком и лукавым изгибом губ. Однако голубые глаза смотрели почти враждебно. Он осторожно взял ее руку в свои и поцеловал, отчего она, будто от укуса, вздрогнула, и пушистые, коротко остриженные, а главное, светлые с пшеничным оттенком ее локоны разметались по плечам. Инвари провел по ним рукой — ему не нужны были женские ухищрения. Но волосы были теплыми и живыми, а цвет — натуральным.
Он подошел к двери и резко открыл ее — старухи на площадке не было. Он облегченно вздохнул и вернулся.
— Сядь, Гэти, — заговорил он тихо, как заговорил бы с испуганным животным.
Она не послушалась. Тонкие пальцы никак не могли справиться со шнуровкой платья.
Инвари поморщился.
— Не надо раздеваться! Сядь, я хочу просто поговорить с тобой. Потом я уйду.
Она продолжала молча стоять, вглядываясь расширившимися зрачками в темноту под капюшоном, что так пугала ее. Тогда, внимательно следя за выражением ее лица, Инвари откинул его на плечи, открывая волосы. Она ахнула и бросилась к нему, прижимая руки к груди. Заторопилась говорить, запинаясь, будто впервые произносила слова:
— Уходите отсюда, господин! Уезжайте из этого города!..