Она снова была готова расплакаться.
Ласково обняв, он усадил ее рядом на продавленную кровать.
— Теперь ты веришь, что я не причиню тебе зла?
Она кивнула.
— Я нахожусь в том же положении, что и ты, девочка. И потому хочу знать, что здесь происходит? Что мне может угрожать? Чего ты так боишься?
Пока он говорил, девушку начало трясти, словно в ознобе. Он пошарил рукой по кровати, нашел шаль и накинул ей на плечи.
Она все-таки расплакалась. Уткнулась в его плечо, в пыльный дорожный плащ, и плакала, дрожа и даже не пытаясь успокоиться. Инвари положил ладонь ей на затылок, жестом мягким и не решительным, и под теплом его руки она перестала дрожать, хотя голос и прерывался, а слезы падали на его грудь.
— Я не знаю, что происходит… Я не могу сказать тебе…. Но за нами охотятся…
— Вот как? И кто же?
— И этого я не знаю! Но во всем городе почти не осталось светловолосых людей, словно какая-то болезнь косит нас… Только это не болезнь!
— Тогда что же? — отирая ее слезы тыльной стороной ладони, мягко настаивал Инвари. — Кто это делает?
Она отодвинулась от него, размазывая пудру по лицу.
— Я расскажу тебе, что видела однажды. По правде говоря, это совсем не лучшие воспоминания в моей жизни! Однажды ночью, почти год назад, мы с подругой стояли на улице. У нее были настоящие льняные волосы, которые так играли в свете фонарей, что я рядом с ней казалась рыжей. Из-за этого чудесного сияния ее прозвали Луной, а меня, — она всхлипнула, — Солнышком. Ночь была пасмурной, клиентов не было, и мы уже собирались домой, как вдруг в начале улицы показалась карета. У меня сердце сжалось, когда я увидела ее. Я стала упрашивать Луну идти домой, но она только посмеялась надо мной, говоря, что вот оно — вознаграждение за потерянный вечер. Мол, в таких каретах разъезжают только богачи! И пошла ей навстречу. Я хотела броситься за ней, остановить, как вдруг такой ужас накатил на меня, что я бросилась прочь. Я словно себя не помнила, слышу до сих пор грохот копыт по мостовой! Не помню, как добралась до дома — горячка свалила меня на пороге. Я пролежала без памяти трое суток. Марфи ухаживала за мной, и потом говорила, что я совсем не бредила, а только кричала, как от ужаса.
Гэти уже давно перестала плакать. Ее застывшее лицо было белее снега.
— После той ночи она не вернулась. Она иногда снится мне с тех пор. Как идет по улице к карете, и волосы струятся по плечам. Я зову, зову ее, но напрасно. Она оборачивается только лишь затем, чтобы помахать рукой на прощание… А вместо лица у нее, — Гэти всхлипнула, — дыра…
— Что за карета? Можешь описать?
— Черная, запряжена четверкой вороных. Ее часто видят по ночам в городе…
— Мало ли черных карет ездит по ночам? — удивился Инвари.
Гэти упрямо затрясла головой.
— Нет, это она! Одна такая! Едва ее видишь — ужас охватывает тебя, ты становишься безвольным… А когда открывается дверца — ты идешь туда, хотя все в тебе кричит от ужаса. Оттуда тебе протягивают руку, и звериные глаза, — Гэти снова всхлипнула, — следят за тобой, светясь в темноте!
«Меня доставили к герцогу в черной карете, запряженной четверкой черных лошадей, — думал Инвари, слушая ее, — но я что-то ничего не почувствовал… Звериные глаза?…»
— Это какие-то городские легенды, — сказал он и поднялся, чтобы подойти к окну, — страшилки, которыми на ночь пугают детей.
— Тогда почему Луна не вернулась? — Гэти почти кричала.
— Возможно, богатый покровитель увез ее из города? Ведь такое бывает. Ты говоришь, она была красива…
— Нет, с ней случилось несчастье, я чувствую, господин! То же случится и со мной…
— Тогда почему ты не уедешь из города?
— Я не могу. Я задолжала Ворчуну. И я обязана выплатить этот долг. Это сильнее страха!
— Ворчун? Кто это?
— Ночной король Ильританы.
— Тогда он, возможно, знает, что происходит? Может быть, черная карета принадлежит ему?
— Нет, нет, господин, — Гэти испуганно глядела на него снизу вверх огромными голубыми глазами, — он не знает! Никто не знает. Все только боятся… Светловолосых людей в городе очень мало! Люди гадают — кто будет следующим? Уезжайте, господин, немедленно, прошу вас. Спасайтесь!
— Если Ворчун знает, какой опасности подвергаешься ты, почему он не простит твой долг?
Гэти опустила глаза, затеребила шнуровку платья.
— Я… Я оскорбила его. Я совершила худший поступок в своей жизни! Я по глупости…
Дверь распахнулась. На пороге показалась тяжело дышащая Марфи.
— В квартале облава! — рявкнула она. — Герцогские гвардейцы прочесывают дома. За ними следует карета… черная карета… Если бы не твои волосы, юноша, я решила бы, что это ты — причина несчастий!
В ее руке блеснул кинжал.
— И ты бы не ушел отсюда так просто!
Гэти закрыла лицо руками. Ее плечи затряслись в беззвучных рыданиях.
Инвари, оттолкнув старуху, бросился вниз.
У входной двери стоял Гарт, держа в руках сверкающий боевой топор. На его руках вздулись синие вены, забугрились мышцы. Глаза нехорошо поблескивали под сдвинутыми бровями. Он ждал Инвари. Следил, как тот спускается по лестнице. Топор качнулся вверх-вниз — Гарт тоже думал, что это Инвари привел облаву. Однако, разглядев, наконец, его лицо и — главное — волосы, он только удивленно хэкнул и положил топор на плечо.
— Дом окружен, — мрачно сказал он и сплюнул на пол. — Они пришли за ней! Кто-то все же донес…
— Но старуха сказала, что проверяют весь квартал? — удивился Инвари.
— Светленьких у нас больше не осталось, — пояснил Гарт. — Облава — лишь прикрытие. Им нужна она — наша девочка!..
— Зачем устраивать столько шума из-за простой проститутки? — пожал плечами Инвари.
— Затем, — Гарт снова сплюнул, — мы никого из своих не отдаем просто так. Нельзя просто приехать и забрать… Слышишь шум? Ребята зададут им жару!
Инвари приоткрыл дверь, выглянув наружу.
Из темноты узких улочек слышался лязг оружия, стоны и сдавленные крики. А из-за угла дома медленно выезжала черная карета. Она была точь-в-точь такой, как та, что увозила Инвари, но почему-то сейчас, глядя на нее, ему стало не по себе. Огромные кони тихо ступали по мостовой, словно не касались ее камней подкованными копытами. Карета покачивалась на рессорах, не издавая ни звука. Черные шторки были опущены. Вот они шевельнулись. На мгновение желтое свечение проникло сквозь них. Инвари подался назад, прикрывая дверь. Он уже чувствовал, что Гарт прав — карета остановилась прямо рядом с домом.
Послышался приближающийся топот и лязг доспехов.
Подоспевший Гарт помог Инвари закрыть дверь и заложить ее засовом. Вдвоем они привалили к ней тяжеленную лавку.
— Задняя дверь! — крикнул Гарт и утянул Инвари дальше по коридору.
Когда они подбежали, дверь уже трещала под ударами герцогских гвардейцев.
— Беги наверх! — неожиданно спокойно сказал Гарт, когда они, заложив и эту дверь несколькими стульями, вернулись к лестнице. — Я тут посторожу. Пусть Марфи выпустит вас на крышу. Авось уйдете от погони… И ты, того… Спаси девчушку. Отведи ее к… ну, она знает — к кому. Тебя тоже там схоронят. Может, теперь он простит…
Инвари поспешил наверх.
— Открывайте городской страже! — послышался грубый голос из-за двери. — Уговаривать не будем! Высадим дверь, и дело с концом! А за сопротивление властям сами знаете, что бывает!..
— А чегой-то открывать, а? — расслышал Инвари голос толстяка. — Мы люди простые, налоги исправно платим. Откуда мне знать, что вы не разбойники!
Инвари только хмыкнул.
Он был у входа в комнату Гэти, когда внизу дверь с грохотом рухнула. Послышался топот сапог, звон мечей, свист воздуха, рассекаемого лезвием топора, короткое хэканье Гарта, рубящего непрошеных гостей.
Марфи втащила Инвари в комнату и заперла за ним дверь. Руки ее тряслись.
Гэти, словно неживая, стояла в углу, уставившись в пол остановившимся взглядом.
— Как найти Ворчуна? — спросил Инвари, глядя, как старуха лихорадочно ищет ключ от оконной решетки.
Марфи нашла, наконец, нужный ключ и вставила в замок. Заржавевший, он не поддавался. Впервые за все время знакомства она взглянула на Инвари беспомощно. Он оттолкнул ее, принялся с усилием поворачивать ключ, прислушиваясь к звукам снизу.