— Отомри, мститель.
И в то же мгновение тело Шторма обмякло, и он, не удержав равновесия, рухнул рядом с дэльфом. Рухнул и откатился в сторону — подальше. Только тогда приподнял голову, чтобы взглянуть тому в лицо.
Восковой бледности уже не было на щеках юноши. Длинные ресницы вздрагивали во сне. Он был жив! А Виселица сдохла. Чужак лечил, а не мучил его!
Послышался мягкий перестук, и Ворон укоризненно толкнул лежащего Шторма носом — мол, чего ты разлегся, помоги хозяину! Косясь на черные копыта, Шторм поднялся, не без труда разыскал аккуратно сложенную под дальним кустом одежку, и ловко одел легкое тело дэльфа. Он имел кое-какой опыт. Правда, раньше ему доводилось раздевать покойников. Затем он взвалил спящего юношу на плечо и потащил на стоянку под неумолчный стук конских копыт за спиной.
Поляна опустела. Остался лишь взрыхленный круг земли да занимающийся над кронами рассвет нового дня.
Встревоженный Аф встретил их на середине пути. Ему хватило одного взгляда на обалдевшее лицо Шторма, чтобы понять, что случилось.
— Вы напали на него? — то ли спросил, то ли утвердил он, а Шторм только кивнул.
Выражение полнейшей растерянности так и не сходило с его лица.
На стоянке они уложили дэльфа у костра. Тот беспробудно спал, и румянец постепенно возвращался на запавшие щеки. Шторм, ни слова не говоря, ушел в лес — то ли успокоить расстроенные нервы, то ли поискать незнакомца, столь бесцеремонно с ним обошедшегося. Проводив его глазами, Аф некоторое время задумчиво смотрел на дэльфа и кивал головой неизвестно чему, затем лег по другую сторону костра, устало вытянул длинные ноги, облегченно вздохнул и заснул, наконец, совершенно спокойно.
Когда дыхание флавина выровнялось, а солнце поднялось высоко, над Инвари сконцентрировалась грустная тень и, протянув руку в призрачной перчатке, коснулась его лба. Спящий вздрогнул и открыл глаза.
Некоторое время он щурился на свет, плохо различая окружающий мир. Затем вскинулся, словно что-то вспомнив, и попытался дотянуться до шпаги — но она лежала на расстоянии вытянутой руки — слишком далеко! А он очень ослаб.
Призрак терпеливо висел над ним, ожидая, пока он придет в себя. Звезда Поднебесья приветливо подмигнула ему и исчезла.
— Грешник? — слабо поинтересовался Инвари.
Силы потихоньку возвращались к нему.
— Пора приниматься за дело, Подмастерье! — недовольно заметил призрак. — Ты слишком долго валяешься. С настоящими воинами этого не бывает! Они или сражаются до конца или умирают.
— С чумой не сразишься! — парировал Инвари, озираясь.
Место казалось знакомым.
— Где мы?
— Там же, где и два дня назад.
— А я…
— А ты жив.
— Значит, Шери удалось!..
— Можно сказать и так.
Инвари, наконец, посмотрел в пустые глазницы под тяжелым старинным шеломом с острым навершием.
— А ты что здесь делаешь?
— Бужу тебя…
— Снились кошмары? — послышался веселый голос.
Инвари вздрогнул, нервно повел плечами, но Грешника уже и след простыл. Ему приветливо улыбался флавин.
— Я вовремя проснулся, — ответил он и осторожно сел.
Он ощущал, как пульсирует на пальце Звезда Поднебесья, придавая новые силы. Подошедший Ворон сунул голову ему под руку, поддерживая.
— А где наша тяжелая конница?
— Воюет с деревьями, — Аф смотрел на Инвари с удовольствием.
Из леса вывалился Шторм, сгибаясь под тяжестью кабаньей туши.
— О! — изумился он. — А я-то нес тебе свинью на погребальный костер!
— Спасибо! — Инвари даже смутился.
— Впервые вижу воскресшего! Ты, часом, не святой, а, монах?
— Цветами пахнет? — вопросом на вопрос отвечал тот.
— Нет, — удивился Шторм.
— А сияние видишь?
— Сейчас — нет! — честно признался Шторм.
— А на мощи я похож?
— Это которые нетленные? — подал голос Аф.
— Ага.
— Н… не знаю, — совсем растерялся Шторм. — Я их не видел никогда.
— Тогда вам не повезло, Шторм, — скрывая улыбку, закончил Аф, — для мощей наш друг выглядит подозрительно живым.
— Для моща, — назидательно поправил его Шторм. — Он же один!
Инвари рассмеялся, сгибаясь от сбитого дыхания. Несколько мгновений Шторм насупясь смотрел на него, затем тоже зашелся хохотом, забыв про тушу кабана на плечах. Аф покачивал рогатой головой, глядя на них. Бледное осеннее солнце катилось по небу под их смех.
До вечера они, не торопясь, двигались на запад. Инвари уже достаточно окреп, чтобы провести целый день в седле, но ехать быстро ему было еще не по силам.
Лес поредел. Высокие ели сменились кривыми елочками, седой мох — яркой травой. Стали попадаться прямые, как свечи, осины. Их листья уже начали пламенеть, и, казалось, деревья провожают путников взмахами кровавых ладоней. В траве то тут, то там замелькали неглубокие лужицы, в которых отражалось седое осеннее небо с неожиданными проблесками ультрамарина.
Ранее отряд то и дело пересекал звериные тропы, лес звенел от птичьих голосов, далеких кличей лесных обитателей. Теперь же вокруг царили шум ветра, шелест осин, да чавканье грязи под копытами лошадей.
«Идеальное место для жаждущих одиночества, — думал Инвари, — безмолвное, печальное, но еще не настолько жуткое, чтобы испугать отшельника. Должно быть, где-то здесь жил Аф?…».
На третий день пути, к вечеру, Аф вывел отряд на возвышение, окруженное стесанными клыками развалин. Земля здесь была рыхлая, но, по крайней мере, не брызгала водой из-под каждого шага.
— Завтра пойдем пешком, — предупредил Аф, — лошадей придется вести в поводу.
— А далеко еще? — поинтересовался Шторм.
— Пройдем болота, и будем на месте. Собственно, мы уже на Топях. Сюда впадают ручейки и речушки из Чащи — поэтому здесь вода не гнилая. Но завтра коней придется поить из запасов. Утром наполним бурдюки под завязку — там, в камнях, есть источник.
А есть ли тут люди? — расседлывая Ворона, спросил Инвари.
Место это ему не нравилось.
— На северо-восток отсюда был раньше скит. Других поселений нет. Да и что людям тут делать? Охотиться не на кого, рыба не вкусная. За Топями более сухо, там кое-где можно сеять зерно и получать скудный урожай — этим, да добычей торфа и живут несколько деревень. Мы заночуем в одной из них. И там же оставим лошадей. К замку Ванвельта лучше идти пешком.
— То есть подкрадываться? — уточнил Шторм.
— Именно. Если наши предположения насчет наемников верны, в поместье должна быть куча народу.
— Жаль, что придется вести себя тихо! — расстроился Шторм, оглаживая свою дубину. — Ненавижу наемников от всей души!
Инвари удивленно посмотрел на него.
— Не обижайся на меня, — попросил он, — но разве ты сам не…?
— Я уже давно не наемник! — все-таки обиделся тот. — И служу Ворчуну не за деньги…
— А за что же? — не удержался Инвари.
— За удовольствие от веселой жизни! — усмехнулся Шторм. — Жизнь-то одна, деньгами всего не измеришь. Ворчун меня многому научил. А кем я был до встречи с ним? Таким же псом, — Шторм мотнул головой в сторону болот, — как и эти оборванцы, готовые за монету глотку порезать.
— Вот это да! — ахнул Инвари. — «Деньгами всего не измеришь»! Сдается мне — это не ильрийский подход к делу!
— А я не ильриец, с чего ты взял? — удивился Шторм.
Инвари только пожал плечами.
Шторм, разложив свои нехитрые пожитки и конскую упряжь, устроился меж ними поудобнее, и глаза его заблестели.
— Так я сирота! — тоном рыночного мальчишки-плакальщика заголосил он. — Нету у мене ни батюшки, ни матушки, ни единого родственничка. Подобрали меня после кораблекрушения не бережке, нагого и беспамятного.
— То есть? — не понял Аф.
Он ловко разжигал костер под прикрытием груды камней.
— Память я потерял! — важно сказал Шторм. — Корабль этот помню, а как попал на него, и чего вообще раньше со мной было — нет. Корабль в шторм потонул, а меня на берег вынесло. С тех пор и прозвище мое…
— А сколько же лет тебе было? — спросил Инвари.
— Думаю с дюжину. А точно не скажу — не знаю. Но выглядел я как совершеннолетний. Добрые люди подобрали, накормили, одели, а как попытались власть надо мной взять и к делу пристроить — купеческие корабли разгружать, потому как я здоровяк, так я их поблагодарил вежливо и смылся.