Под прикрытием сумерек и буйствующей полуболотной зелени они выбрались из оврага, наполовину заполненного отработанной породой. Аф разрешил встать и двигаться полусогнувшись. Он вел Инвари к одинокому дубу, чья крона возвышалась над чахлой болотной рощицей в полумере отсюда. На этой влажной земле не могло уродиться такого огромного дерева, но вот, поди ж ты, оно стояло, сжав узловатые корни словно кулак, и буро-желтые листья еще не облетели.
Ни слова не говоря, Аф взобрался на дуб, помог подняться исцарапанному спутнику. Выражение лица флавина, чьи огромные зрачки опасно заблестели, подмастерью не понравилось.
— Чего вы ждете? — спросил Инвари.
— Рассвета. Должно быть, он рассеет этот морок. Я не верю глазам своим!
— Что вы видите?
— Здесь были торфяники, Один! Все заливала хлюпающая болотная жижа и, хотя жители пытались ее откачивать с мест торфозаготовок, усилия были бесполезны. Теперь же я вижу огромный песчаный карьер. Таких цехов, как тот, из которого мы выбрались, здесь еще несколько.
— Песчаный? — удивился Инвари, — Вы сказали песчаный?
— Вот поэтому-то я и жду рассвета. Мороки всегда рассеиваются под первым лучом солнца.
Больше Инвари ничего у него не спрашивал. Он вытаскивал ежевичные иглы из кожи на руках, и это заняло его время до восхода. Флавин сидел неподвижно, и сам казался частью дерева — его шерсть, как и листья, отливала бурым, побурели от крови бинты.
Едва первый луч солнца коснулся земли, флавин ожил и спрыгнул на землю. Ни слова не говоря, он исчез в подлеске, словно в воду канул.
Подумав немного, Инвари не последовал за ним. Вместо этого он принялся разглядывать раскинувшуюся перед ним грандиозную картину.
Справа, вдалеке, виднелся еще покрытый ночной испариной, мрачный и мертвый замок Ванвельта. Лес окружал его, но редел по мере приближения к болотам, постепенно сходя на нет. Там тоже висел густой болотный туман, сквозь него проглядывали кое-где предательски весело зеленеющие полянки, способные поглотить всадника с лошадью в считанные секунды. И внезапно, словно отсеченный невидимым лезвием, туман заканчивался. Заканчивались и болота, переходя в скальную породу, словно края гигантской чаши ограничивающую песчаный карьер. Прямо на дне карьера было построено несколько цехов, из труб вырывалось пламя, выкатывались вагонетки с отработанной породой, прицеплялись к другим, которые тащила мимо четверка невысоких, но сильных, ильрийских лошадок. Лошадки по пологой окружной дороге, вырубленной прямо в скальном крае «чаши», выбирались на край карьера, останавливались, чтобы скинуть породу под откос — в овраг или дальше — в болото, и продолжали свой путь далее, возвращаясь к цехам. Движение шло справа налево и в нем ощущалась нечеловеческая четкость и точность расчетов — наполненные вагонетки появлялись как раз к тому моменту, как подходили лошади; пустые — отцеплялись без проволочек, заводились на запасные пути, и четверка понуро шла дальше. Их вела под уздцы маленькая фигурка.
Флавин появился на соседней ветке так неожиданно, что Инвари, пытаясь выхватить шпагу, чуть не полетел с дерева. Аф, не улыбнувшись, придержал его за шиворот и протянул кожаный мешочек.
— Взгляните, Один. Это я взял в карьере.
Инвари высыпал содержимое мешочка на ладонь — мелкий песок с вкраплениями желтого. Золотой песок.
— Этого не может быть! — в который уже раз, сказал Аф. — Это надругательство над природой! Кому под силу так извратить суть земли?
Инвари молчал. Он и сам видел, как отличаются карьеры от окружающего ландшафта. Торф — все, что могла дать эта бедная земля. Но вопреки всем законам природы и логики она давала золото.
— Вон там, с лошадьми, взгляните, Аф, это ребенок, не так ли?
Флавин посмотрел в указанную сторону.
— Именно так.
Инвари соскользнул по стволу вниз.
— Теперь моя очередь, Аф. Я скоро вернусь.
Флавин не отвечал. Он смотрел на раскинувшиеся перед ним карьеры и в глазах его горел нехороший огонек.
Лошадки мирно паслись на прогалине меж ежевичных кустов. Мальчишка-погонщик сидел на обочине дороги спиной к ним и жадно грыз сухарь, запивая его водой из перевитой лозой бутыли. Должно быть, это и был его завтрак.
Кони почуяли Инвари, когда он уже подполз слишком близко. Мальчишка повернул голову — посмотреть, что это они расфыркались? Инвари на мгновение приподнявшись, показался ему на глаза и снова канул в заросли.
— Не пугайся! — тихо зазвучал его голос. — Я не причиню тебе вреда.
Мальчик сошел с дороги к лошадям, сделал вид, что проверяет сбрую, наклонился, попытавшись разглядеть незнакомца.
— Я ЛЮДЕЙ не боюсь! — буркнул он вполголоса. — Вот только, чего вы не убежали-то?
— Хочу узнать кое-что. Как давно здесь добывают золото?
— Лет пятнадцать, наверное.
— Но раньше его не было? Как же это случилось?
— Я не знаю. Мать говорила, что как-то ночью зашевелилась земля и тряслась еще три дня. Птицы кружили в небе — не садились. Господин запретил нашим сюда приближаться. Его солдаты повесили нескольких любопытных. И про это место все даже говорить перестали. А года два назад наш пастух там пропавшую корову собрался искать. Вернулся весь взмыленный и сказал, что на болотах золото на земле лежит. Наши все побросали и побежали туда. А там, откуда не возьмись, черных видимо-невидимо. Они всех под землю и загнали.
Голос у мальчишки дрогнул и Инвари не стал спрашивать, что случилось с его родителями.
— Другие-то селения покудова не трогали, — продолжал мальчишка. — Но недавно к нам новеньких пригнали. Сдается мне, нет больше деревень на Пустошах!
Инвари вспомнил ров с мертвецами.
— Почему ты остался человеком? — напрямую спросил он.
— Не я один. Все, кому пятнадцати не исполнилось. Сначала нас просто в клетках держали, а потом на всякие подсобные работы определили. Крестьянские лошадки этих боятся, а нас нет. Эти-то только на своих, обученных, ездят. Не будут же они боевых скакунов в телегу запрягать? Вот нас и приспособили в погонщики, да в конюшие. Некоторые мальчишки сбежали. А я надеюсь отца или мать отыскать. Мне до пятнадцати еще три года.
Инвари задумался.
— Эй, — позвал мальчик, — ты здесь еще?
— Слушай, — Инвари знал, что, рискует, но сделать с собой ничего не мог, — хочешь, заберу тебя с собой?
Теперь задумался ребенок. Грубый голос окликнул его с дороги. Странный голос. Будто механический.
Мальчик огладил лошадей и взял их под уздцы.
— Меня зовут Стась, — тихо сказал он. — Спасибо, но я останусь.
— Меня зовут Один, — так же тихо ответил Инвари. — Береги себя, Стась. Может быть, скоро все переменится.
— Я это понял, — хитро улыбнулся мальчишка, — как только увидел вас!
Он поворотил коней и повел их вверх по склону — на дорогу, к вагонеткам.
Трое слаженно бежали по лесу.
— Нужно уходить в Топи! — на бегу говорил флавин. — Как только они обнаружат мертвое тело в башне — поймут, что здесь были чужаки. Кроме того, звери из поместья могут взять наш след. Но за нами в болото они не пойдут, а кружной путь займет несколько дней.
— Мне не хочется быть дичью! — прогудел сзади Шторм. — Тем более для таких мерзких тварей.
— Они могли уже найти его! — заметил Инвари.
Аф с одобрением отметил, что дыхание юного дэльфа даже не сбилось.
— И чего вы его не спрятали? — буркнул Шторм.
Он окоченел и переволновался, ожидая их возвращения, и потому был не в духе. Кроме того, он сгорал от любопытства, но на долгие разговоры времени не было. Дэльф обещал ему рассказать все подробно, когда они будут далеко отсюда.
— Вряд ли можно спрятать труп в лесу, кишащем полуразумными животными, — ответил Аф. — Может быть, в башне он дольше останется необнаруженным? В конце концов, в замке бывают не часто.
Окраина деревни встретила их недавно насыпанным могильным холмом, встревоженными взмахами ветвей кладбищенской рощи и тишиной.
Флавин принюхался.
— Звери были здесь, но ничего не учуяли. Хотя все тихо, за лошадьми я пойду один. Прикройте меня.