— Где он? — не моргнув глазом, поинтересовался Инвари.
— Справа от тебя. Он хорошо спрятался, но и я еще из ума не выжил! Если он не поднимется, вышибу ему глаз. Вот только думаю — правый или левый?
— Выходи, Шторм, — не оборачиваясь, крикнул Инвари, — старик не сделает нам ничего плохого!
— Кто это тебе сказал? — подозрительно осведомился отшельник.
Шторм разочарованно поднялся из травы.
Старик до предела натянул тетиву, увидев его.
— Ох ты, какая рожа! — ахнул он и укоризненно взглянул на Инвари. — А говорил — не разбойники!
— Он раскаялся! — серьезно сказал Инвари. — Боги вразумили его и подвигли на добрые дела.
Отшельник изумленно поднял густые брови. Затем в глазах его мелькнули веселые искры.
— Мне понравилась твоя шутка, юноша, — проговорил он. — Можете разжечь костер неподалеку. Но чтобы я вас видел! И в пещеры не лазить!..
— А говорил — золота нету! — невинно заметил подошедший Шторм.
Арбалет он держал отнесенным далеко в сторону.
— И нету! — неожиданно обиделся старик. — Я — скромный отшельник, зачем оно мне?
— Пойдем, — Инвари потянул Шторма за рукав, — устроимся с подветренной стороны.
Они расположились в осыпи камней так, чтобы их не было видно со стороны леса. Разожгли небольшой костерок, радуясь возможности поесть горячего.
Краем глаза Инвари заметил, что отшельник следит за ними, появляясь то в одной, то в другой пещере. Должны быть, внутри холма они соединялись ходами, словно лисья нора.
— Может, подстрелишь что-нибудь вкусное? — нарочито громко обратился он к Шторму.
— Щас сообразим! — подмигнул ему тот и, сменив арбалет на легкий лук, ушел в лес.
Инвари принялся распрягать лошадей. Здесь, у границы Сердца, было безопасно — так говорил Аф. Дожидаясь его, можно было позволить лошадям небольшой отдых, а себе — тепло костра и горячую пищу.
Шторм вскоре вернулся, неся двух толстых тетерок.
— Дичь непуганая! — восхитился он. — Сама под прицел лезет…
Вдвоем они разделали птиц, Инвари набрал воды в котелок из ключа, бившего в камнях у основания холма, бросил туда щепотку специй из своих запасов. Вскоре ароматный бульон был готов, а на ореховом пруте, заменившем им вертел, поджаривалось жаркое, исходя янтарным соком. Чудный запах разнесся вокруг и, видимо, достиг пещер.
Инвари помешивал бульон, не поднимая глаз, пока не почувствовал, что отшельник стоит прямо за ним. Только тогда он обернулся.
— Чем это пахнет? — подозрительно поинтересовался тот, пытаясь заглянуть в котел.
— Мы давно не обедали по-настоящему, — пояснил Инвари. — Вот и решили. Жаль, не хватает вина!
— Но…, - вмешался Шторм, у которого был небольшой бурдючок, но Инвари сверкнул на него глазами, и тот замолчал.
Отшельник облизнул пересохшие губы. Инвари сосредоточенно попробовал варево, посолил.
— Соль! — не сдержался старик. — У вас есть соль! Моя кончилась года три назад!
Его красный с прожилками нос жадно шевелился, втягивая запахи еды.
— А винца бы неплохо! — протянул Шторм, поворачивая жаркое.
— Пообедаешь с нами, отец? — спросил Инвари. — Небось, надоело есть в одиночку?
— Пойдем-ка со мной! — решился отшельник. — Не тебе говорю! — рявкнул он на Шторма, который с готовностью поднялся. — Ты меня прибьешь и глазом не моргнешь. Пойдем, юноша, есть у меня кое-какой запасец. Поможешь донести. Стар я уже. Оружие здесь оставь.
Шторм только криво усмехнулся.
— А золота нету! — хихикнул он.
Отшельник злобно на него покосился, но промолчал.
— Ты не попытаешься нас поодиночке прикончить? — спросил Инвари, бок о бок идя с ним к холму. — Честность за честность.
Отшельник остановился.
— Назови мне имя флавина, которого вы здесь якобы поджидаете? — заявил он. — И все будет по-честному — вино за обед.
— Аф, — Инвари чуть помедлил с ответом, но потом решил, что никакого секрета в имени флавина нет.
Отшельник молча его разглядывал. Потом, ни слова не говоря, двинулся вперед.
Инвари пришлось наклониться, чтобы влезть в пещеру. Там было темно и сыро. Несколько самодельных факелов, воткнутых в трещины стен и дававших больше вони, чем света, едва освещали тесные проходы.
— Иди за мной, — буркнул отшельник.
Инвари внимательно оглядывался. Ладонь привычно искала эфес шпаги. Вдруг, в конце одного из коридоров, он увидел яркий свет. Такой не мог дать очаг или факел. Это был дневной свет, но они находились в самом центре холма, над головой ощущалась толща камня. Что это?
Отшельник грубо дернул его за руку.
— Не отставай. Потеряешься, не буду тебя искать!
Он втолкнул Инвари в низенькую пещерку. Она была бы совсем крошечной, если бы не выкопанный вглубь и тщательно утрамбованный пол. Свет едва падал из коридора. На полу валялись циновка, кувшин и кружка. А вдоль стен, поставленные друг на друга, лежали потемневшие от времени бочонки, тускло поблескивая медными ободами.
— Ничего себе! — ахнул Инвари. — Ротманские бочонки! Да это вино дороже золота!
Отшельник скакнул к бочонкам, словно собираясь закрыть их собственным телом.
— Ты ничего не видел! — рявкнул он. — И лысому не говори. Не привел бы тебя сюда, если бы ты Афа не помянул. И лицо у тебя честное. Вот этот бери — он початый уже.
— Откуда такое богатство? — поинтересовался Инвари, взваливая бочонок на плечо.
Он отчего-то не боялся, что старик воспользуется случаем и попробует его убить, тем более, что здесь они были на его территории.
— Восточнее скит был, — пояснил отшельник, указывая обратный путь, — да лет пять назад последний монах умер от болотной лихорадки. Братия жили не бедно. Однажды наведался туда — поискать чего полезного — как при них все лежало. Почти непорченое. Я из их кладовых долго кормился. А этих, родимых, по одному сюда перетащил. Тут для них самое место. Моложе был… Теперь вот и одного поднять не могу. Здесь и вкушаю. Не отходя, так сказать… Но ты…
— Ничего ему не скажу, — продолжил Инвари. — Но и он не дурак. Ты скажи, что, мол, единственный. Вряд ли ему в голову придет, что у тебя целый склад.
И снова он увидел этот свет — не то дневной, не то сумеречный, но никак не похожий на свет огня, запертого в каменном мешке.
Старик вывел его наружу, а сам замешкался, но вскоре появился. Они вернулись к костру.
— Ну, ты, старикан, даешь! — восхитился Шторм.
— Пять лет людей не видел, — пояснил тот. — Он у меня единственная радость был. Ну да ладно. Отметим!
Шторм подозрительно глянул на Инвари. Тот только плечами пожал.
Вино, которое из уважения к возрасту, пить полагалось малыми чарками, черпали ковшом и пускали по кругу.
Старик, разомлевший от запаха дичи и горячего бульона, расслабился, перестал поминутно зыркать на Шторма и проверять уровень вина в бочонке. Его нос радостно алел на порозовевшем лице. Похоже, он, и правда, соскучился по людям.
Под вечер похолодало сильнее. Инвари все ждал, когда отшельнику надоест трапезничать под открытым небом, и он пригласит их в пещеры, но тот с удовольствием поглощал пищу, запивая драгоценным вином, на свежем воздухе. Они не разговаривали. Старик о мире не спрашивал. А Инвари и Шторм просто наслаждались горячей едой и долгожданным отдыхом.
К удивлению своему Инвари захмелел. Такого с ним никогда не случалось.
Шторм, отяжелевший от еды, раскинул на земле свою овчину, улегся и принялся подшучивать над отшельником. Какие, мол, срамные мысли тебя, дед, в одиночестве одолевают? Часто ли? — Не до срамных мыслей, отвечал тот, я истину ищу. — Знаем мы, где твоя истина — у девок под подолом! — А ты, лысый, больше нигде и не искал, наверное? Неспособен потому что. — Почему это неспособен? Я — добрый человек, а истины, получается, недостоин! Где же правда? — Какой же ты добрый человек? Ты в зеркало на себя-то смотрел? — Да раскаялся я! Закуси тобою мышь, раскаялся! — Раскаялся, как же! А правда твоя на острие меча, а скорее — на перышке разбойничьем…
Так, беззлобно, впрочем, они переругивались, а Инвари, подложив спину седло, смотрел в не по-осеннему низкое небо, и ждал подходящего момента. Когда ковш в очередной раз оказался у него, он сыпанул туда давно зажатый в ладони порошок. Еще пара кругов — Инвари лишь делал вид, что пьет — и собеседники начали зевать. Отшельник сам не заметил, как, совсем расслабившись, уснул, скрючившись у костра. Шторм тоже зевал.