— Называй имена каждого из них, — крикнул Рестор, прижав хозяина Дома к стенке.
— Во время предыдущего выпуска в последний месяц несколько ребят покончили с собой. Это списали это на стресс в связи с выпуском и нежелание менять своё окружение. В Доме провели несколько проверок, подкорректировали учебную программу и дело замяли…
— Но здесь постоянно что-нибудь происходит! Если каждый раз поднимать из этого трагедию… То есть я не хотел говорить ничего плохого, но взгляните правде в глаза. Эти дети попросту не-нор-маль-ны-е…
Не желая больше слушать эту чушь, Генерал резко поднялся с кресла и выскочил из кабинета.
***
— Сегодня опять нет занятий, — протянул Букер, зевая. — Жаль Химу, хорошая девчонка была. И чего это она так?
Они втроём шли по коридору: Гнойный, Букер и Замай. Отмена занятий радовала, но безделье, свалившееся на их головы неожиданно, утомляло. Гнетущая атмосфера не располагала к веселью, Гной на нервах был, вот и слонялись они по Дому как неприкаянные в поисках того, что могло если бы не развлечь, то хотя бы занять на время.
Однако никаких дел на горизонте не предвиделось. Лишь однажды там замаячил Генерал. Но он совершенно не обратил на них внимания, промчался мимо, уставившись в пол. Ребята проводили его удивлением, переглянувшись между собой.
— Слышь, а чего это Рестор тебя так разукрасил? — неожиданно спросил Букер. — Это ведь он тебя так?
— Да я и сам не понял. — Гнойный пожал плечами. — Прижал к стенке, врезал чуток. Про контакторов спросил каких-то.
— Про кого? — переспросил Замай.
— Вот вы знаете, кто такие контакторы? И я не знаю. — Гнойный смотрел, как воспитатель скрывается за поворотом в другом крыле. — Совсем кукухой поехали старички.
Комната Ресторатора была не заперта. Генерал вошёл, не стучась, и обнаружил воспитателя в компании открытой бутылки водки. Он сидел за столом, смотря на поверхность наполненного гранёного стакана, и неохотно поднял голову, когда дверь приоткрылась.
— О-о, — хрипло засмеялся он, — Генерал пожаловал. Выпьешь?
— Выпью, — согласился гость. Он запер дверь на защёлку и решительно шагнул к столу.
========== Фаллен, Киви и дешёвая подделка, часть 1 ==========
Соня смотрела, как небо за окном одеялом укутывала сумеречная дремота. Поднимался ветер. Светили жёлтыми огнями городские улицы, которые проглядывались сквозь ветви деревьев. Они соприкасались со стенами Дома, давая о себе знать небрежно, но ответа не получали. Соня грела руки в карманах толстовки Генерала, считала огни и убивала час за часом, безразлично всматриваясь в никуда.
Это Соня была во всём виновата. Это она привела сюда каждого из них, сбегая. Да, тогда это их спасло. Но сейчас всё обстояло иначе; и, как старшая, как тот, кто принял это решение, она должна была взять на себя ответственность за каждого из них. За себя, за Гнойного, за Славу. Но всё одно: дряная, ни на что не годная девчонка, бесполезная совершенно, и в этот раз испугалась…
…настолько, что даже удержать себя в этом месте надолго не могла. Ей было страшно пожинать плоды необдуманных решений, но в то же время Соня понимала, что никто кроме неё не должен был пострадать из-за этого. Она всегда была той, кто появлялся, когда ребятам грозила опасность. Она принимала боль на себя.
Соня не знала всего о Доме, но она знала, что никто кроме неё не должен был испытывать эту боль. Поэтому, хотела она того или нет, Соня понимала, что однажды обязательно настанет время, когда ей снова придётся занять их место.
Гнойный потянулся к пачке сигарет, но вспомнил, что они закончились. Без Химы было скучно, на опечатанный чердак никого не пускали, в комнате к нему было приковано слишком много внимания — туда не явишься, вот он и сидел в крыле с учебными кабинетами, куда точно никому в голову не придёт заглянуть. Здесь было неуютно, холодно и тоскливо. Но всё же лучше, чем в шуршащих своей бесполезной жизнью оживлённых уголках Дома. На улицу, где сырой холодный воздух пробирал до костей, а непогода готовилась вот-вот ударить с новой силой, никто даже носа высунуть не посмел бы.
Рикки появился рядом неожиданно, как всегда, со своим блокнотиком в руках и, что удивительно, — с пачкой сигарет. Он протянул её Гнойному, а затем быстро начёркал в блокноте:
«Фаллен просил привезти тебе из города».
Парень прочитал, но никак не отреагировал. Он достал сигарету из пачки, закурил, а Рикки тем временем снова показал ему свой блокнот.
«Фаллен — друг?» — спрашивал он.
— Фаллен — мой лучший друг, — с усмешкой ответил Гнойный. — Мой единственный настоящий друг.
«Я тебе верю, — написал Рикки. — Фаллен сказал идти за тобой. Нужно делать что-то особенное?»
— Ну… Просто не бойся, новичок.
Гнойный протянул руку и погладил Рикки по волосам. Тот сначала вздрогнул и попытался отстраниться, но в конце только покорно опустил взгляд в пол. Это развеселило хозяина Дома.
***
Когда в ход шла вторая бутылка, Ресторатор был уже никакой. Он еле вязал слова и вряд ли вообще понимал, что происходит. Но это только видимость — на самом деле он умел пить, и Генерал знал это. Мог не вязать слова, мог ронять голову на стол, но до последнего его мысли оставались чисты. Когда ты хочешь расслабиться или развлечься, это, может, и неплохо. Но когда ты хочешь забыться, это обязательно сыграет против тебя. Поэтому Рестор пил много.
Генерал пил меньше, ровно настолько, чтобы набраться храбрости и наконец-то хоть кому-то об этом рассказать. Взгляд Ресторатора был затуманен — вряд ли он завтра что-нибудь вообще вспомнит. Этим вечером они были друг для друга идеальными собеседниками.
— Скажи, — медленно и несвязно пробормотал Рестор. — Вы, дети Дома, всё знаете. Ты тоже ребёнок Дома, Ден. Знаешь, что творится. Почему умирают другие. Почему мы не можем ничего сделать.
Он проглотил половину слов, но Генерал всё равно его понял. Понял, что Рестор хотел услышать, что ему недоставало. Понял даже, почему из всего множества вопросов, которые он мог задать, он в первую очередь подумал об этом.
— Об этом не говорят не потому, что кто-то чего-то боится, — медленно проговорил Генерал. — Это секрет Дома и его детей. — То, что так долго оберегалось стенами Дома, и то, что он сейчас собрался раскрыть чужому человеку, пусть и живущему в Доме, но им не принятому. Не контактору. Тому, кто ничего не знал, о той, другой стороне, но почему-то о ней осведомлённому. Но даже сам факт того, что кто-то со стороны пытался понять Дом, узнать его другую сторону — желал он при этом принять её или попытался бы противостоять ей — уже вселял какую-то надежду.
— Что это за секрет. — Рестор говорил без интонации вопроса. Спрашивал утверждениями, требовательными, конкретными. Но не давил, не торопил с ответом.
— Раз в шесть лет зеркала забирают троих.
— И что.
— Трое ребят из выпуска никогда не увидят мир за стенами Дома.
Таких ответов ему наверняка было недостаточно, но Ресторатор был из тех, кто не понаслышке знали несговорчивую натуру Дома, которую просто так не вытащишь наружу. Поэтому он продолжал ждать и продолжал спрашивать.
— Давно… это началось?
Так давно, что он не просто не помнил — не знал. Так давно, что никто не ответил бы датой на этот вопрос. Это появилось здесь до каждого из них, иначе не было бы настолько сильным, огромным и всепоглощающим. И они, быть может, смогли бы даже совладать с этим однажды, перестав являться безвольными соучастниками.
Этой стороне механизм был неизвестен. Только события, свидетелями которых становились люди. Только вспышки-происшествия, которые с определённой периодичность напоминали, что никто здесь ничего не стоил. И Генерал, как никто другой знавший это и ощутивший всё на себе, нашёл силы ответить: