Хлопушками взрываясь в ночном воздухе, сыром и холодном, на тысячи осколков разлетелись окружившее кладбище жёлтые огни. Со звоном стекляшки падали на землю, погружая ночь в полнейший мрак. Все, кроме одного. Лишь один фонарь остался светить, тусклым светом, дрожащим, неровным, озаряя небольшой участок вдали. Слава поспешил направиться к нему.
Его глазам предстала свежая могила. С даты, на ней указанной, и полугода не прошло. Памятник был дешёвым, новым, искусственные цветы ни развалиться, ни растрепаться не успели. Они были воткнуты в землю под камнем и мокли, склоняя неестественного цвета лепестки к земле. Человека, похороненного здесь, звали Ваня Светло — это Слава смог прочитать в дрожащем угасающем свету. Но это имя не имело смысла, потому что поверх символов на камне кто-то нацарапал «FALLEN». Кто-то провёл чем-то острым, глубоко вонзая в неподатливый материал правильные слова. Слава немного знал английские буквы.
Он перелез через ограду и подобрался к могиле, потянулся дрожащей рукой к памятнику и, восторженно шепча, легко коснулся его.
— Я тебя нашёл! Фаллен — это ты!
Порыв ветра метнул капли дождя ему в лицо, закружил их водоворотом и стих быстро, смывая проливной стеной, ставшей едва ли не привычной, своё присутствие. В стеклянном потоке, лившемся с неба, мелькнула человеческая фигура. Это был взрослый мальчик. Он кивнул, растянул улыбку до ушей и нацепил на нос большие очки с тёмными стёклами. А потом прошептал что-то одними губами.
Поблагодарил.
Слава почувствовал, что усталость валит его с ног. Он вымок до нитки и продрог, но он был счастлив. Не смотря ни на что, он почему-то был счастлив. Взрослый мальчик потрепал его по волосам, после чего кивнул за спину и помахал рукой. Где-то за ним сейчас находился Дом.
Нужно возвращаться, понял Слава.
За его спиной раздались шаги и кто-то сильный схватил его за плечо, резко разворачивая.
Ресторатор втолкнул Славу в сторожку, где пьяный в хлам рыжий и кучерявый мужчина неприятной внешности, трезвея на глазах, оправдывался.
— Да я думал, это белочка! — он бросил возиться со своими драгоценными бутылками и дрожащими руками достал с полки небольшое полотенце, на удивление относительно чистое. Генерал выхватил его из рук побелевшего от ужаса сторожа и накинул Славе на голову.
— Хованский, — Ресторатор схватил сторожа за воротник, принимаясь покрывать его отменной руганью. Генерал сказал ему быть полегче, но Славе было всё равно. Он не слушал, что говорят эти люди. Он не слушал, что происходило вокруг. При виде Генерала сердце сжалось от переполнившей его обиды и злости.
— Ты зачем это сделал? — воспитатель склонился к мальчику, набросил на его плечи свою куртку, большую и тёплую. В его голосе было слепое беспокойство, ни капли укора, но от этого всё становилось только ненастоящим и чужим.
— А ты зачем мне соврал? — дрожащим голосом прошептал Слава. Его плечи опустились, в глазах застыли слёзы, полные горечи и обиды, и Слава закричал.
— Ты сказал, что не знал его! А он из твоего выпуска был, между прочим! Я видел даты! Тупой Генерал, ненавижу тебя!
И изо всех оставшихся сил оттолкнул воспитателя.
***
Рестор вышел из своей комнаты, тихо прикрывая дверь. В коридорах Дома стояла мертвецкая тишина. Даже дождь за окном, разливаясь вовсю, обходил окна и стены Дома стороной. Генерал ждал в коридоре, где уже погасили свет. Он стоял спиной к стенке и смотрел в пол. По его коротким волосам и кофте стекала на пол вода.
— Будет лучше, если он не вернётся сегодня к своим, — сказал Ресторатор. — Он зол на тебя, подавлен и… надо проучить Никиту. Поэтому не рассказывай никому, что Слава нашёлся.
— Они уже сами всё узнали, — вздохнул Генерал. — Мы всегда узнавали о таких событиях первыми.
Он тоже был подавлен и тоже не пытался это скрыть. Но как бы то ни было, это именно на него ложилась вся ответственность. Ему отвечать перед Директором, ему теперь вечно упрекать себя за неосмотрительность.
— Почему ты ему правду о Светло не рассказал? — спросил Ресторатор.
Генерал горько усмехнулся.
— А кто-нибудь вообще здесь знает эту правду?
Старуха отыскал их, подсвечивая коридор телефонным фонариком.
— Нашли? — вздохнул он устало.
— Нашли, — ответил Рестор.
— Значит, мои не соврали и можно идти спать. Кстати, а как вы узнаёте обо всём первыми? — подразумевая детей Дома, Старуха смотрел на Генерала. Ресторатор вытер пот со лба.
— Кость, иди к себе. Все вопросы остаются до завтра.
Когда Ресторатор вернулся в комнату, он обнаружил Славу неспящим. Мальчик лежал на диване с открытыми глазами, красными от слёз и бормотал под нос проклятия.
— Тупой Генерал. Предатель. Ненавижу его.
Ресторатор взъерошил ему волосы.
— Понятия не имею, как, но все здесь обо всём однажды узнают. Так что и ты когда-нибудь поймёшь, почему он так поступил. А пока что, — Ресторатор прописал щелбан непослушному мальчишке, — не смей линять из Дома. Понял?
Слава что-то пробормотал в ответ и тихо всхлипнул.
***
Об этом всюду перешёптывались, но открыто не говорили. За ночь все стены в Доме загадочным образом оказались исписаны странными посланиями.
Генерал, отвыкший от столь неожиданных перемен, молча следил за порядком в столовой и размышлял о событиях минувшей ночи. Стены — это то, что волновало детей Дома. Он посмотрит на них в другой раз, а пока что ему стоило сделать что-нибудь, чтобы перестать бояться прошлого. Он всё ещё тот же слабак, каким был раньше. Не смог спасти старших, не остановил друзей, а теперь ещё и Славу под опасность подводит.
Там, на кладбище, где не должно быть ни души, в темноте за дождём он видел фигуру человека, которого там быть не должно. И это не было бы так страшно, если бы это был Фаллен — Генерал не мог его не узнать, как не мог не узнать каждого из них, и тот силуэт — в особенности.
— Ты станешь сильным, ты обязательно станешь сильным, — говорил ему ослабевший голос. — И тогда мы обязательно будем вместе. Я должен проложить дорогу остальным. Я расскажу тебе одну тайну. Сохрани её, прошу. Раз в шесть лет зеркала забирают троих…
По спине Генерала пробежал неприятный холодок.
Слава пришёл в столовую в компании Ресторатора и с пластырем на лбу. На Генерала он даже не взглянул, прошагав к столу под внимательные взгляды и смешки ровесников. Он ел без особого аппетита, большую часть завтрака смешал в кашу и размалевал по тарелке. А на выходе из столовой и вовсе сцепился с Джубили.
— Ну всё, достал! — закричал он. Слава толкнул его, набросившись на мальчишку с кулаками, и прежде чем Джубили успел упасть на пол, все окна зашлись трещинами и со звоном разнесли осколки разбившегося стекла по столовой. Воздух утонул в девчачьем визге, и все вокруг словно застыли.
А перед глазами Генерала развернулась совершенно иная картина. Хайд с криком летел на Берсерка, роняя его на парту. Пока все разбегались в стороны, Чейни рвался вперёд, чтобы остановить его, но стол под ними уже проломился, уронив тяжёлого Берсерка на пол. А с потолка на Хайда осыпался всполох ярких искр потухших ламп. Одна за другой они вспыхивали, перегорая.
Коридоры и комнаты Дома бесконечно долго погружались во мрак.
Мальчик смотрел на свои наручные часы, кожаным потрескавшимся ремешком перетянувшие запястье. По их стеклу змейкой пробежала трещина. Из столовой на другом конце коридора доносились крики детей и воспитателей, которые изо всех сил безуспешно пытались малышню успокоить.