— Все в порядке, — срывающимся голосом ответила я.
Он пристально смотрел на меня. В глазах горели искры страсти. Он вновь наклонился ко мне и, едва касаясь кожи, прошептал: «Спасибо». И все. Вернулся в реальность игры.
Дверь в купе заклятого друга была открыта. Веселье шло полным ходом. Нас встретили радостными возгласами и полными стаканами. Вечер переставал быть томным… Мы сидели рядом, но не обмолвились и парой слов. Со стороны могло показаться, что мы соблюдаем вооружённый до зубов нейтралитет, но это была всего лишь игра. Наша с ним игра.
— Знаете, я, пожалуй, пойду, — прошептала я, когда стрелки сошлись на двенадцати.
— Я Вас провожу, — тут же включился он, — Не пристало такой красивой женщине одной ходить ночью по поезду, — и уже во всеуслышание, — Мы пойдём. Поздно уже. До завтра!
Сквозь вагоны мы шли молча. Поезд был безмолвен. Он поддерживал меня за локоть. Мое тело била мелкая дрожь. Удивительное свойство погружения в игру — стоит только поверить в реальность предлагаемых обстоятельств, как все органы чувств начинают тебе подыгрывать. И тебя пронзает электрический заряд от одного мимолетного прикосновения твоего любимого мужа, который, правда, сейчас не муж вовсе, а народный, любимый, известный, но чужой мужчина. Мужчина, которого я хотела до умопомрачения, но игра есть игра.
Мы дошли до купе.
— Дамы вперёд, — он зашёл следом за мной и закрыл дверь на защелку.
Я стояла спиной к двери. Я чувствовала спиной его дыхание и напряжение. Я дрожала как осиновый лист. Мне стоило нечеловеческих усилий повернуться к нему и изобразить на лице легкое равнодушие.
— Спасибо Вам за чудесный вечер! Мне правда было очень хорошо! — я сделала шаг навстречу и поцеловала его в щеку. Он провёл рукой по щеке, будто пытаясь снова ощутить мои губы на своей коже, потом взял мои руки в свои ладони и начал осыпать поцелуями.
— Это Вам! Вам… Вам спасибо!
И вновь нас прервал стук в дверь. Он разочарованно вздохнул и открыл дверь.
— Ой, здравствуйте. Я заходила, а Вас не было. Я тут белье принесла. И может чайку? Если Вы один — я могу и компанию составить, — какая милая проводница…
— Я не один, — резко ответил мой муж и раскрыл дверь полностью. Проводница была явно разочарована, — За белье — спасибо! Чай — будьте любезны. Два. Все остальное — не интересует. Благодарю.
И опять он стоял спиной. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Опять он возвращался в игровую реальность. Нас снова прервали. Но это даже придавало пикантность и остроту.
— Я, пожалуй, пойду умоюсь и переоденусь, — как можно спокойнее сказала я и начала демонстративно искать зубную щётку.
— Мне кажется, что лучше было бы Вам переодеться здесь. Я выйду.
— Спасибо, — я обернулась, — Но все же я сначала умоюсь.
— Я буду Вас ждать, — он коснулся моего плеча лишь на секунду и тут же убрал руку.
— Ловлю на слове, — игриво ответила я и столкнулась в дверях с проводницей.
— Смотреть нужно, — пробурчала она и гордо прошла в купе. На подносе позвякивали два стакана чая. Я пожала плечами, бросила взгляд на своего мужчину и вышла.
Санузел находился через два купе, в хвосте вагона. Я умылась, почистила зубы, собрала волосы в пучок и отправилась в обратный путь.
Я застала моего мужчину в семейных трусах и футболке пьющим чай. На мой немой вопрос он вновь густо покраснел.
— Я вот переоделся ко сну. Но если Вас смущает мой вид — я могу одеться обратно…
— Ну что Вы! Все в порядке, — и, сев напротив, добавила, — Ну что, чай и спать?
— Конечно, — он резко встал и начал надевать брюки, — Я оставлю Вас, чтобы Вы тоже могли переодеться.
— Ну что Вы! Зачем эти неудобства?
— Ну хорошо, — он отложил брюки, — Тогда я просто отвернусь, чтобы не смущать Вас?
— Да, это отличное решение!
Я, не спеша, оделась в «домашнее», расстелила постель, убрала вещи. Он старательно делал вид, что не смотрит. Однако, я чувствовала на себе его взгляд, от которого по позвоночнику расползались полчища мурашек.
— Теперь можно и чай, — невинно улыбнулась я и вновь села напротив.
— Да, конечно, — казалось я выдернула его из своих мыслей, — Только, боюсь, он уже остыл…
— Ничего страшного! Я люблю холодный.
— А я, напротив, предпочитаю обжигающий.
— Противоположности притягиваются…
— Что?
— Что?
Мы выпили чай, обменялись дежурными фразами. Пора было ложиться спать. Я зевнула.
— Ой, простите…
— Это Вы меня простите, — мой мужчина засуетился, — Совсем Вас утомил. Спать, спать, спать.
Он выключил свет над полкой, я тоже. Купе погрузилось в темноту. Мы молчали. Мне было нестерпимо холодно. Он, предварительно, открыл окно. Хитрый план. Я заворочалась.
— Все в порядке?
— Да… то есть не совсем. Я понадеялась, что, помимо постельного белья, нам положены одеяла…
— Хотите я попрошу у проводников? — он одним рывком сел на кровати.
— Ну что Вы! Я сама!
Я уже готова была открывать дверь купе, когда его руки легли на мои плечи. Я замерла. Он тоже. Ждал моей реакции. Я сделала шаг назад и прижалась спиной к его груди. Для него это было знаком. Он сгрёб меня в охапку и начал осыпать поцелуями шею, плечи, спину.
— Похоже одеяло мне больше не нужно… — срывающимся голосом прошептала я.
— Почему же?
— Потому что сегодня ночью я не замёрзну, — ответила я развернувшись, — Равно как и не усну…
Спустя два часа мы лежали в обнимку на узкой полке. Я перебирала волоски на его груди, он смотрел в потолок…
— Прекрасная последняя поездка на поезде в двадцатом веке…
— Стоп игра?
— Ах да! Да. Стоп игра. Но мне было так хорошо! Ты даже не можешь себе представить.
— Могу. Поверь мне, могу…
Как только мы ступили на перрон кишиневского вокзала начался обратный отсчёт. Мой мужчина стал нервным и раздражительным. Конечно он мастерски прятал свою тревогу под ворохом острот и шуток, но глаза… глаза выдавали его. Взгляд стал глубже, задумчивее и грустнее. Уже не было смысла задавать вопрос — не передумал ли он. Маховик был запущен. Отступать было некуда. Я прекрасно понимала его тревоги и страхи. Так всегда было перед первым прыжком. Но он ещё и уходил из привычного мира. Из своей «зоны комфорта». Вперёд. К новым свершениям и новой жизни в новом времени. Каждый спектакль, каждый концерт, он отыгрывал с феноменальной отдачей. Он прощался. С коллегами, друзьями, зрителями, страной. Он понимал, что там, в будущем, все будет иначе. Придётся заново учиться жить, думать, работать. И он был готов. Уже готов.
— Знаешь, я бы хотел устроить прощальный вечер, — но, заметив мой удивлённый взгляд, добавил, — Конечно для всех это будет просто очередной вечер в компании старых друзей. Но для меня это будет прощание.
— Если хочешь — сделаем.
Час икс приближался. У нас оставалось три дня. Три дня. 72 часа. Всего 72 часа. Как успеть за такой ничтожный промежуток времени извиниться, помириться, сказать самые важные слова, попрощаться?
— И по какому поводу пир? — заклятый друг перешагнул порог нашего номера.
— Ну как, гастроли подходят к концу. И весьма успешно подходят, — да, у нас была легенда.
— Но ещё четыре дня работы…
— Верно. Однако отдыхать тоже нужно.
— Но почему сегодня? — не унимался друг.