— Вон он! Смотри!
— Это он!
— Прямо он? Настоящий?
— Конечно! Только совсем не улыбчивый!
— Странно, а в кино он такой милый…
— А тут серьезный, да ещё и с бабой какой-то…
— Одним словом — пижон!
— Мажор!
— От любви до ненависти один шаг, — грустно заметил он, садясь рядом со мной на заднее сидение машины с шашечками, — Знаешь, зрительская любовь забавная штука. Зритель влюбляется в образ и, встречая тебя в реальности, хочет чтобы ты вёл себя так, как вёл бы себя твой персонаж. И людям, в большинстве своём, абсолютно плевать на то, что у тебя может болеть зуб, может быть плохое настроение. Они ждут от тебя нескончаемого праздника 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. И кумир так становится придворным шутом, готовым на все ради зрительской любви.
— И ты готов?
— Да.
— Почему?
— Мне очень важно знать, что я нужен. Что во мне нуждаются.
— Тебе нужно знать, что в тебе нуждаются миллионы?
— Не обязательно. Если бы в моей жизни появился человек, который стал бы для меня вселенной, я бы нуждался только в том, чтобы быть необходимым этому человеку. И знаешь, похоже этот человек в моей жизни появился.
— Да? И кто же он?
Он не ответил. Вместо этого он попросил таксиста остановиться у ресторана Прага.
— Ты не против, если мы с тобой пройдёмся? Такой чудный вечер.
— Конечно! — ответила я.
========== Глава 5. «Опасность» ==========
Арбат был пуст. Все магазины уже закрылись. Создавалось ощущение, что причудливые фонари светят только для нас. Да и сам Арбат был другой, загадочный. Не было ещё стены Цоя, не было Старбакса, миллиона сувенирных магазинов. Мы шли в обнимку широкими солдатскими шагами и пели Катюшу. Вот так, не договариваясь, в едином порыве. Дойдя до театра им. Евгения Вахтангова мы свернули в переулок. Дорогу я знала. Много раз я шла этим путём одна, там, в будущем, загадывая на Площади Революции желание, чтобы он был дома. Потом я себя убеждала в том, что хозяева просто уехали на гастроли и поэтому я не застала их в квартире. Из года в год, на протяжении 20 с лишним лет.
— Сейчас чаю попьём, цветы польём и поедем к нам.
— К нам?
— Ну да, к нам.
— Я все же думала, что буду ночевать в своей постели, — так, на связь с Виктором я должна выйти только послезавтра…
— Ты и будешь. В нашей постели. В нашей квартире.
— Тебе не кажется, что мы слишком торопимся?
— Нет. Мне кажется, что я тебя знаю всю свою жизнь и мне, наоборот кажется, что я очень медлителен. Что можно успеть больше, больше, больше. И я ни одной секунды не хочу терять. Ни секунды не хочу быть без тебя. Мне хватило 38 лет жизни не зная тебя.
— Как искал я тебя родная непростительно много лет…
Это Визбор?
— Лёвкин.
— Странно, никогда не слышал эту фамилию.
— Не переживай, скоро услышишь.
— А полностью? — а дальше требовательно, — Почитай мне стихи.
«Ты святая и неземная,
Тёмной ночью волшебный свет
Как искал я, тебя родная, непростительно много лет
Видел сквозь пелену тумана, что у счастья твои черты
В сердце нет места для обмана,
В сердце будешь всегда лишь ты
Нежно любимая неповторимая
От тебя ничего не скроешь,
Хоть судьба у меня сложна
Жизнь моя это жизнь с тобою,
А другая мне не нужна.
Ты святая и не земная,
Тёмной ночью волшебный свет
Как искал я тебя родная непростительно много лет.
Нежно любимая, богом хранимая»
— Если бы я умел писать стихи, я бы, обязательно, написал это стихотворение и посвятил его тебе!
— Мне все же кажется, что ты очень торопишься…
— Да, я тороплюсь… тороплюсь жить. Я никому об этом не рассказывал. Мне было лет пять наверное. Родители были в отъезде, а меня оставили с нянькой. И вот как-то пришла к ней в гости знакомая. Помню принесла она карты. Такие большие, с разными изображениями…
— Таро?
— Возможно. Я не разбираюсь в этой херомантии.
— Хиромантии.
— Не важно. Так вот. Сидели они долго на кухне, чай пили да пасьянсы раскладывали. А я носился туда-сюда, мне было дико скучно. Тогда эта нянькина знакомая подозвала меня, усадила на колени к себе. От неё пахло каким-то травами и розовой водой. Столько лет прошло, а я до сих пор помню этот странный запах. Время тяжелое было, послевоенное, а тут — розы. И вот она в шутку решила мне разложить пасьянс. Вытащил 3 карты. Я не очень хорошо помню, что на них было. Что-то типа маяка, шута и несколько чаш. Знакомая няньки побледнела, отправила меня в комнату и зашептала няньке, что я буду веселить людей, но не долго. Что я упаду. Видимо с башни. И что я не доживу до шестого десятка. А я все слышал. И очень испугался. Эта женщина ушла и больше никогда у нас не появлялась. А я запомнил. Видимо с тех пор я панически боюсь высоты, т.к. знаю, что она меня и убьёт…
— Какая страшная история…
— Да нет. Я забыл тогда и вспомнил только недавно, когда мы летали в Америку. У меня был нечеловеческий страх перед этим перелетом. Даже коньяк не помогал, хотя было его много. Летели мы ночью и я, в полу сне, полу пьяном угаре, вспомнил этот эпизод. Осознал его. До этого я тоже торопился жить, но как-то бессознательно, на уровне звериного чутья.
— Ох, — выдохнула я.
Знал бы он, что опасность совсем не там, где он думает. Опасность подкрадывается со спины. Бестелесной чёрной змейкой просачивается в его организм. Дремлет до поры до времени. Но теперь уже это не имеет значения. Главное уговорить его сходить на приём к Катцу и Штульману. Уж они то вылечат всё. Даже то, что пока не болит и должно заболеть потом. Но здесь стоит искать союзников. Желательно в лице его родителей. Но не сейчас. Если быть уж совсем честной — я панически боялась им не понравиться. Но ещё больше я боялась того, что он послушает их и моя сказка закончится. И задание провалю, и счастье упущу. Но, слава Богу, сегодня их нет дома. Сегодня только цветы…
Я отметила про себя, что на двери нет домофона. Отметила вскользь и тут же забыла. Звериное чутьё подсказывало, что я в ловушке. Мы зашли в лифт. У меня волосы встали дыбом на загривке. Я не могла понять причину этого беспричинного страха. Лифт остановился. Двери раскрылись.
— Пошли? — и он ободряюще взял меня за руку, — Все в порядке?
— Наверное. Странное предчувствие…
— Надеюсь хорошее?
— Не знаю…
Он открывал дверь, а я натурально чувствовала себя как зверь в загоне. Странное чувство. Но спустя две минуты все стало на свои места. Дверь поддалась. Он распахнул ее, что-то рассказывая мне, но замолчал на полуслове. На пороге стояла его мать. Маленькая коренастая женщина в фартуке и с миской в руках.
— Мама?! — нет, сомнений быть не могло — он также был удивлён и обескуражен как и я. Сговора не было, — Вы же должны были быть на даче до конца недели.
— Должны, — ответила она даже не взглянув на сына. Она изучала меня, — Должны были. Но мне позвонила моя приятельница и сказала, что ты вчера ушёл со съемки с дамой, и с ней же приехал в театр сегодня. Я была уверена, что цветы вы тоже поедете поливать вместе. И очень захотела посмотреть на ту, из-за которой ты третий день не звонишь своей жене. Будущей.
— Как? Ещё одной будущей жене? — я изобразила на лице такое удивление, что он прыснул со смеха. Да, не такого эффекта ожидала его маман.