Ничего не понимая, я уставился на генерала, а он смотрел на меня.
— Кафедральный собор выглядит потрясающе,— продолжал он.— Думаю, прежде всего, мы должны осмотреть его.— Он сел на кровати и потер глаза.— Конечно, осмотрим это здание. Собственно говоря, это ваше дело — быть гидом, сержант. Я ведь не должен вам даже ничего говорить. А завтра, может быть, мы пойдем в-вашу галерею Уффици.
Я хотел было возразить, но пересилил себя.
— Ровно в девять в вестибюле, сержант.
— Слушаю, сэр.
Повернувшись, я вышел из номера и спустился в ресторан, чтобы позавтракать. Прожевывая свой хлеб, я думал над последней загадкой, которую задал мне генерал. Может быть, своими высказываниями он просто хотел заманить меня в ловушку, надеясь, что я начну возражать и тем самым дам ему удобный повод наброситься на меня снова? Или он действительно забыл, где мы с ним были вчера? Если это так, то он серьезно болен и дело дрянь. Вполне возможно, до конца его отпуска нам придется ежедневно ходить в Баптистерий и капеллу Медичи?
Я решил еще немного понаблюдать за генералом. Если он будет продолжать чудить, то я буду вынужден позвонить майору Кэю и спросить его, как мне быть.
Это была неплохая идея, только мне следовало бы сразу привести ее в исполнение и поспешить к телефону. Если бы я поступил так, то не попал бы в такое ужасное положение, в котором находился теперь. Но я не был полностью уверен в болезни генерала и не хотел попасть впросак. Для сержанта довольно опасно звонить майору и сообщать ему, что его начальник тронулся.
— Итак, прежде всего направимся в Кафедральный собор,— сказал генерал, когда мы встретились с ним.— Портье посоветовал мне осмотреть его. Он, говорят, довольно любопытен. А вам следовало бы это знать, сержант.
— Да, сэр.
Он вышел и обследовал машину, даже потер носовым платком головку распределителя. Но за полчаса до этого я сам прошелся платком по каждой детали, каждому проводку и знал, что он не найдет ни одного пятнышка масла. Так оно и было. Он оглядел кузов, заглянул внутрь «кадиллака», но придраться было не к чему. Тогда он сел в машину.
Я повез его к собору.
Все было точным повторением вчерашнего дня. Он заглянул в каждый уголок, постоял около «Пьета»
Микеланджело, как будто никогда ее не видел, и выслушал заново мой рассказ. Потом мы посетили капеллу Медичи и, стоя под микеланджеловской скульптурой «Ночь и день», генерал позволил мне снова поведать историю Медичи. Он выслушал мои пояснения с тем же фантастическим интересом, что и вчера, и даже купил те же самые открытки. К обеду мы вернулись в отель.
— Что у нас назначено на вторую половину дня? — спросил он, вылезая из машины.
— Галерея Уффици, если вы интересуетесь живописью. Большая часть шедевров итальянских художников находится там.
— Это любопытно. Встретимся ровно в четырнадцать.
У меня снова возникло искушение позвонить майору Кэю, но я преодолел его. Я решил посмотреть, как пройдет конец дня и вечер.
После обеда мы отправились в галерею Уффици. Мне повезло, что в свое время я провел там немало часов. Мои знания теперь мне очень пригодились, потому что генерал интересовался малейшими подробностями жизни художников и хотел знать сюжет «Весны» Боттичелли и других картин.
Было около шести часов, когда мы вернулись в отель. Генерал накупил множество репродукций с наиболее понравившихся картин и пригласил меня в номер, чтобы еще раз посмотреть их.
Мне пришлось повторить то, что я уже рассказывал ему о художниках, а он в это время делал пометки на обратной стороне репродукции.
— Сегодняшний день был для меня большим удовольствием, сержант,— наконец сказал он.— Вы — превосходный гид. Жаль, что я не обладаю вашими познаниями в области живописи. Этот вид искусства меня очень интересует. Но теперь пойдем ужинать... Кстати, что мы будем делать сегодня вечером?
— Что вам угодно, сэр.
— Да? — он удивленно посмотрел на меня.— А разве вы как-то не упоминали о ночных клубах?
— Здесь есть несколько, но они не представляют собой ничего особенного.
— Это неважно. Нужно же как-то развлечься, сержант. Нельзя же все время посвятить искусству.
У меня упало сердце.
— Слушаюсь, сэр.
Когда я ровно в двадцать один час вышел в вестибюль, у меня в кармане была бутылка виски и какой-то роман. Мне совсем не хотелось просидеть в машине истуканом в течение многих часов.
По приказу генерала я снова отвез его, как и в предыдущий вечер, в казино. Он опять делал те же замечания, а я ему поддакивал.
— Подождите меня у подъезда. Думаю, что я здесь долго не задержусь,— опять сказал он, вылезая из машины.
Ну, на этот раз он уж не оставит меня в дураках,— подумал я. Я устроился поудобнее с книгой, потягивая виски, и выбросил из головы все мысли о генерале.
Около одиннадцати часов я поднял глаза и случайно взглянул на дверь казино. Я увидел генерала стоящим на ступеньках.
Я поспешил подать «кадиллак» к подъезду.
— Какого черта вы заставили меня ждать,— в ярости завопил он.— Я вас научу бодрствовать на посту! Это будет стоить вам нашивок, и я позабочусь о том, чтобы вы их больше никогда не заработали!
— Слушаюсь, сэр.
Генерал сел в машину.
— Поезжайте до конца улицы и там остановитесь.
Он опять был пьян, хотя и не гак сильно, как в прошлую ночь.
Я доехал до конца улицы и притормозил.
Минут через десять я услышал стук каблучков.
— Откройте дверцу,— сказал генерал.
Я вылез из машины и выполнил его распоряжение. Я увидел, что к нам направляется высокая блондинка в норковом манто. На вид ей было не более двадцати трех лет, но она была довольно потрепана. У нее был холодный, оценивающий взгляд, а жирно намазанная помада не могла скрыть жадного и злого рисунка ее губ.
Когда она села в машину, до меня донесся запах ее духов. Это был такой резкий мускусный аромат, что мне захотелось поскорее открыть пошире окно и впустить свежий воздух.
Она уселась рядом с генералом и погладила его руку.
— Какая чудесная машина,— сказала она, показав в улыбке белоснежные зубы.
Она распахнула манто. Под ним было вечернее платье с открытыми плечами, лиф которого чуть не лопался от мощного бюста — достопримечательности итальянок. Ее кожа сияла белизной.
— Где ты живешь? — спросил генерал, оглядывая ее, как невычищенное оружие.
— На Виа Специале. Это недалеко, дорогой.
— Вы знаете дорогу, сержант?
— Да, сэр.
— Поезжайте.
Я снова уселся за руль и на большой скорости поехал на Виа Специале.
— Виа Специале, сэр,— сказал я, доехав до нужной улицы.
— Рядом с фонарем,— сказала девушка, наклоняясь.
Вылезая из машины, она подмигнула мне. Потом она прошла по тротуару к двери и, остановившись, раскрыла сумочку и стала искать ключ.
Генерал тоже вышел из машины и с мрачным видом оглядел дом. Он был высокий и узкий. Ни в одном окне не было света.
— Подождите здесь, сержант,— сказал он,— и держите уши открытыми. Если я позову, вы тотчас же поднимитесь наверх.
— Слушаю, сэр.
Он догнал девушку у двери. Я слышал, как она ему сказала:
— Только не шуми, дорогой. Здесь никто не знает и не должен знать, что я принимаю мужчин.
Затем дверь захлопнулась.
Закурив сигарету, я оглядел улицу и еще раз окинул взглядом темный дом. Минуты две спустя в окне верхнего этажа зажегся свет. «Пять пролетов»,— с тоской подумал я. Я надеялся, что генералу не придется звать меня.
Расхаживая взад и вперед по тротуару, я время от времени поглядывал на светящееся окно и курил одну сигарету за другой.
Вдруг окно распахнулось, и я увидел широкие плечи генерала и его голову.
— Вы здесь, сержант? — приглушенным голосом позвал он меня.
— Да, сэр.
— Вы мне нужны. Немедленно поднимитесь наверх.
Озадаченный, я пересек тротуар, открыл дверь и ощупью стал подниматься по темной лестнице на пятый этаж. Наконец я увидел свет.