Голова слабо кружится и совсем неслабо болит. В ушах странно звенит, и кровь в предплечье то пульсирует, ритмично требуя выхода, то отливает к щекам и позвоночнику. Это Тингар. Тянет. Тренировка с Иннокентиями уже началась, и Рин опаздывает. Он пока участвует только как зритель, лишь иногда просят поделиться Наследием. Тоби просит неохотно, каждый раз так, словно разменивает себя, словно преодолевает что-то внутри. Но Рин не обращает уже на это никакого внимания. Он больше не сомневается, что Тоби зовет слова и они слушаются его. «Слова — это лишь тени забытых имен вещей, тени того времени, когда вещи были живыми», — говорит Тоби и Рин ему верит. И это не сказка, и ее не надо бояться. Ее надо приручить, как дикую своенравную кошку. Понять нельзя — но вот приручить, кажется, можно. Поэтому Рин ждет. Дает Заклинателю привыкнуть к себе, а себе дает время привыкнуть к Тоби. Доверие — это тоже связь. Рин уже третью неделю приходит в одно и тоже время, как лис Экзюпери. Слушает, как творят Заклинания, как обсуждают, как усиливают. Тоби в системе говорит низким приятным голосом, катает слова как шарики во рту, делает непривычные ударения, тянет некоторые согласные, разрезая слово или разбивая, как сырое яйцо. Иногда путает «е» и «и», «о» и «а», и от этого кажется, что слова становятся приставучими, как репейники, прилепляются к вещам и к памяти. Рин каждый раз открывает для себя новые значения. Ему безумно нравится. Почему Заклинатель не он? Хочется быть у Тоби больше и чаще. Но сегодня он опаздывает. Ссора эта с матерью на пустом месте задержала. Но ничего.
Рин проверяет карман — не выпал ли рекламный купон «Смартбокса». В нем заманчивое предложение на Рождество, и Рин хочет поговорить. Сегодня, а то через три дня будет поздно — акция закончится. «Смартбокс» предлагает на два дня обучение скоростному скольжению с инструктором. Поездка на четверых. Он хотел бы поехать на Новый Год в горы. С Клэр. Но боится остаться с ней один на один. Она ему все больше нравится, но он не знает ни что сказать, ни как. Инициатива наказуема. И у него нет никакого опыта. Он даже ни разу не целовался. С Тобиасом не считается. Это Тингар. Рин резонно думает, что в компании все будет проще. Четвертым можно взять Колина…
Рин второй день фантазирует про помощь с переобуванием и переодеванием, про случайные касания и ночи перед камином, когда все сидят тесным кружком, передают друг другу какую-нибудь хрень, упираются друг в друга коленями, локтями и кончиками пальцев ног. Он уже видел, как предлагает красавице Клэр присоединиться к ним — спортивным ребятам, гибким и улыбающимся — и провести уикенд почти что в Куршевеле с гарантией хорошего настроения и адреналина. Но тут Рин вдруг думает, что Тобиасу будет не интересно, что его долговязая сутулая фигура и страсть к словам плохо вяжутся с Клэр и клубными вечеринками предрождественских горнолыжных станций. Но остается еще Колин. Про Иннокентиев Рин даже думать не хочет. Все испортят.
Рин, запыхавшись, открывает дверь, и в глаза бьет нездешним светом, теплом и закатом. Переступив за порог и быстро пройдя несколько шагов вперед, Рин оказывается посреди крохотной площади, обсаженной кленами. Площадь потерялась между высоченных домов, как одинокая обетованная земля в Великом Каньоне. Даже пахнет летом и террракотой. Мелькает мысль, что похоже на Нью-Йорк. Но всю неделю на столе лежал для изучения альбом с видами Сиднея. Так что мысль про Америку неправильная. Скорее всего ребята воспроизвели фото из буклета, то, что особенно понравилось. Он всегда попадает в систему, как бабочка в паутину. И залипает. Все в нем подбирается, он становится натянут, как лук. Почти счастлив в этот момент. Все уходит на второй план. Мать, Клэр, доктор Прюданс. Даже Сэм. И с каждым разом ощущение радости и предвкушения все сильнее. Вот и сейчас Рин в восторге от того, как все красиво и правильно. Бэка чертовски силен. Они с Юрцом плетут заклинаниями почти настоящий мир.
Когда Рин увидел в первый раз тренировку модулей реальности — он обомлел. «Карман системы это еще наш мир, но уже и не наш».
Рин развязывает шарф, озирается, рассматривает. Колина нет. Выпроводили. Тоби не видно, зато Иннокентии прямо перед глазами. На него даже не оглядываются. Вот и хорошо. Опоздал — сам виноват. Юрася в стойке нападения, рука выброшена вперед, спина почти вплотную к Бэке. Голос Тоби раздается у Рина из-за спины — тот стоит у дверного косяка, мнет сигарету:
— Изящнее. Не превращай солнечный свет в цепочку повизгиваний. Вслушивайся в нюансы, в вибрации. «Веро-ломство, вы-вер-нуть, в-вер-ять». Нюансы, Юра, нюансы. Они определяют точность попадания. Почувствуйте разницу между «сладострастный» и «сластолюбивый». Ну! Ассоциации, Юра! Ассоциации убивают быстрее.
— Это все пиздеж Сэмюэля. Не еби нам мозг.
— Бэка, ты совсем не умеешь терпеть. Держи боль под контролем. Считай. Ты должен знать, сколько длится боль, и готовить тело заранее. Ривайен больше не учит этому? Серьезно? Зря. Еще раз. Атакуй, я покажу. Все хорошо, Рин?
Рин успевает качнуть головой, Юра начинает атаку.
— Смех канарейки и хохот ловца сплетаю в петлю, усиливаю собой узлы в жилах строчек, бросаю петлю назад через плечо в зеркало воспоминаний. — Рин зачарованно смотрит на ладонь Юры. Из нее, разматываясь и хлеща во все стороны, слово языки подземных тварей, выползают полые кнуты заклинаний. Вытягиваются, на мгновение замирают, словно осматриваясь, и начинают протаранивать себе дорогу сквозь сопротивление к Тобиасу. — Прямое попадание.
Юра опять слишком самоуверен. Слишком медлителен. Там, куда языки добираются никого уже нет. Их встречает пустота, они еще бессильно и яростно пытаются ее рассечь, нанести урон, но обессиленно растворяются в ней, она их поглощает.
— Тоби! Прекрати перемещаться! Кончай свои фокусы.
— Красиво Юра. Это действительно красиво. Но почему я должен стоять и ждать? Я могу перетекать из одного места в другое, прятаться за временем. И ты можешь. Это не требует много энергии. Это требует взаимодействия, чувства партнера. Но можно и в авторежиме. Ты понял, как? Молодец. Покажи.
Тоби резко поднимает руку, и Рину кажется, что пространство встревожено его движением:
— То, что было индуистским колдуном Апи, стало великими Ариями, то, что было Афиной, стало Ментором, началом — концом. У лука (biós) имя — жизнь (bíos), а дело — смерть. Трансформация. — Заклинание течет медленно, зависает тяжелой каплей, играет оттенками красного. — Не стой на месте, Юра. Отрабатывай взаимодействие с Целителем. Перемещайся. Почувствуй Беку, почувствуй его Тингар, откройся ему, впусти. Обмен даст тебе скорости для перемещения. Плохо. Ты надеешься только на себя, Юра. Твоего Наследия недостаточно, чтобы атаковать, поддерживать Заклинания и перемещаться в Системе. Ты не контролируешь пространство. Бека — контролирует. И запомните. Слово — это больше чем оружие.
Тобиас говорит спокойным и твердым тоном, требующим предельного внимания. Стоит, опершись спиной о дверной косяк, смотрит чуть поверх голов. Вроде нет в его позе, его словах, его интонациях ничего особенного. Но Рин так и застывает с открытым ртом. Особенного нет — есть секрет. Намек на нечто сильное, неукротимое, стойкое, непобедимое. Что-то драгоценное и редкое, как вино из одуванчиков. Что-то такое, чем хочется владеть.
— Почему мне нельзя этому учиться? — Рин подает голос, хотя его никто ни о чем не просит, и сейчас он мешает своими капризами.
Тобиас поворачивает голову, внимательно смотрит, как погружается. Не надо! Все чары рассеиваются. Рин стоит у дивана в комнате, и все как всегда.
— Бека, я думаю сегодня хорошо поработали. Может сбегаете в Каррфур? Юра уже двадцатку из кошеля присвоил. Вот и ладненько. И на рождественский базар забегите, ну и что, что на центральной площади. У людей уже елки стоят, а у нас даже ветки с фонариком нет. Да бери, Юра, карточку.