Так продолжается всего несколько мгновений. Сэм зло хватает тонкие запястья, разводит руки Заклинателя в стороны и распинает его на кафельной стене. Рин видит рисунок света и тени на предплечьях. Тобиас мотает головой из стороны в сторону, как подопытная птица на хирургическом столе.
— Ты должен принять мою метку и произнести клятву. Если не сможешь — система убьет тебя. Тоби, смотри на меня. Смотри на меня и говори.
— Я принадлежу тебе, пока мое сердце бьется, — хрипит Тобиас, и в этом хрипе невозможно узнать глубокий и вкрадчивый голос Заклинателя. — Я принимаю твое Наследие и отказываюсь от своего. Если ты перестанешь нуждаться во мне, я не перестану любить тебя…
В тот же момент Сэм разворачивает Тоби на камеру. Она ловит полный покорности взгляд шафрановых глаз в алых прожилках надрывности. Словно вложив в этот взгляд последние силы, Тобиас сдувается, как воздушный шар. А потом происходит странное. Камера снова ловит глаза Сэмюэля в зеркале. Брат смотрит на Тоби, как на кого-то особенного. Уникального. Как на свое творение. Тобиас под этим взглядом преображается, оживает, распрямляется. Во всей его фигуре появляется излом готовности и желания единения. Он готов снова и снова подставлять себя для боли ради этого. Укусы, пинки, побои, иглы под ногти — он готов на все. Он тоже поднимает взгляд на Сэма, и Рину кажется, что в этом взгляде не столько благодарность, сколько безумие. Если сейчас предложить разрезать его пополам ржавой пилой — он согласится с радостью, лишь бы доставить брату удовольствие.
Третья запись. Страшно смотреть. Но Рин щелкает по файлу.
Спортивный зал, посреди — импровизированный ринг. Похоже, были какие-то соревнования или должны начаться вскоре. На стенах афиши, лозунги, флаги. Только зрителей нет. Нет и судьи. Тоби на ринге, но камера снимает не его — Сэмюэля. Он в углу, лицо перекошено. Глаза темные, полные зла и ненависти. Второй раз в жизни Рин видит у брата такое лицо — первый раз несколько часов назад в кабинете Ривайена.
Тоби стоит подняв руку. Это все, что может отразить камера. Систему она не видит. Но по тому как плечом к плечу вросли в пол две девчонки напротив, в полуприседе, пружиня, чтобы сдержать давление, по тому, как по рукам у одной уже бежит кровь, как скапливается лужицей на полу меж ее ног, можно понять, что запись боя уже подходит к концу, и Тоби уже произнес атакующее заклинание. По позам, по выражению лиц Рин отлично может представить, какое там стоит напряжение, пробивающее воздух, как разряды молнии.
— Добей, — голос брата не дрожит, он приказывает. Его приказ бьет наотмашь. Интонации гипнотизируют не только Тобиаса, но и Рина. Как будто у пленки нет срока давности, как будто Сэм отдает приказ лично ему. У Рина волосы встают дыбом и кровью наливаются глаза, он начинает терять контроль, он краем сознания уже готов убивать. Но Тобиас молчит, его поза меняется. Таким Рин его не видел никогда, рука дрожит, пальцы скрючены, вся фигура теряет привлекательность. Рину целую секунду кажется, что он никогда не выполнит приказа, потому что этот приказ невыполним. «Только не Тоби, — кричит другая часть сознания. — Это же девочки, просто девочки, такие же, как я! Не старше».
Сэм стремительно подходит вплотную, и прижимается тесно, жарко, что-то шепчет Заклинателю в самое ухо. Потом словно змей ветку оплетает своей рукой руку Тобиаса. И ничего не происходит. Рин напряженно смотрит в монитор. Стоп-кадр, темная истеричная полоса по середине, рябь, треск, белый шум из динамиков, что-то лопается с низким и жирным звуком. Картинка оживает. Словно из записи вырезан кусок. Сэм и Тоби стоят не меняя позы, но вместо пары перед ними на полу абсолютно черная угольная пыль и больше ничего. Запись прерывается.
Смерть. Боль и чудовищная несправедливость от нее протягиваются до Рина сквозь время. У Рина прерывается дыхание. Во рту вязкая слюна и помои в душе. Не может быть. Этого просто не может быть. Только не так. Только не он. Где-то далеко на другом этаже глухо хлопает дверь. Звук эхом разносится по спящему зданию. Это выводит Рина из ступора. Он пытается оправдать только что увиденное и оправдаться. Это было давно, все уже не так. И он — не девочки. Тоби сказал, что любит его. И это правда. Но в сердце все равно оживают холод и страх, поднимают голову и выпускают яд.
Рин выключает монитор, вынимает флешку из гнезда, тупо пытается ее сломать, потом в бессилии приподнимает стол, подсовывает пластмассу под ножку и с силой ударяет, потом еще и еще раз. Только услышав хруст успокаивается. Значит, вот так все обстоит на самом деле. Он думал, что его окружают интересные и уникальные люди. Мальчишка. Они больные на всю голову. Все. Он даже не может сказать чем. Он не может классифицировать, то что увидел. Но это отвратительно. Болезненность он принимал за талант. Нежелание делиться прошлым за скромность и таинственность. Наивный идиот.
Хорошо что понял. Лучше поздно, чем никогда. Но что дальше? Чего ждать, чему верить? И кому? Никому? Все становится не таким, как казалось. Все меняет цвет. Весь заново выстроенный им вокруг Тоби мир становится хаосом. Все связи рвутся.
Где гарантия, что Тоби, и Бека, и Юра, и все вокруг хоть как-то достойны доверия. Он вдруг снова чувствует себя в кошмаре, из которого надо бежать. Боль — это связь. Любовь — это связь. Доверие — это связь. Но у Рина нет ничего. Только пустота внутри и пустота в зеркалах.
***
Тобиас, не открывая глаз, протягивает руку, шарит по постели. Пусто. Простыни остыли. Он резким движением переворачивается на живот, утыкается носом в подушку Рина — ни запаха, ни остатков присутствия. Рин ушел и давно. Не разбудив, не предупредив. Без веской причины он бы так не поступил. Тобиас неожиданно чувствует себя брошенным и проверяет связь.
Нить Тингара стала мутной, липкой, черной, как чумная кровь. Она не ослабла, нет. Она трансформировалась. Тобиаса коробит от того, до какой степени она стала похожа на связь с Сэмом. Превратилась в обоюдоострый меч. Ее хрупкость и неуклюжесть перестали быть сокровищем. Тобиас чувствует, как что-то ранило Рина в самое сердце, сделало не просто больно, искалечило, изменило. Тобиас точно знает, что так быстро и радикально связь меняется только тогда, когда происходит насилие, моральное или физическое. У Тобиаса почти не остается сомнений — то, что он хотел скрыть, что боялся рассказать, стало известно Рину. То, что он так старался избежать уже произошло. Что дальше?
Дальше связь перестанет радовать, она будет калечить и делает уязвимым. Рин или будет жалеть, бояться, презирать, но цепляться за него, как за привычное — и это будет пытка для двоих. Или умчится прочь, как выпущенная из клетки птица, или заложник, которому развязали руки и глаза. Инстинкт выживания скажет ему бежать. И как можно дальше.
Выбор остается небольшой. Или долгая агония рядом, или быстрое расставание.
Можно выбрать долгий путь: ежедневное балансирование между жалостью и ненавистью. Он Тобиаса не смущает — боль всегда была гранью удовольствия. Физическая или душевная — он выдержит. В этом пути есть преимущество. Он может каждую минуту доказывать Рину, что прошлое осталось в прошлом. Он может стараться очистить связь, снова сделать ее изящной и легкой. Но есть очень большой риск. Чем дольше он будет навязывать Рину себя, тем вероятнее, что ненависть перерастет в усталость, безразличие… Рин может вычеркнуть Тобиаса из памяти, как уже вычеркнул школу и Наследие. Если так, то долгий путь — это неверный путь. Пусть лучше ненавидит, чем забудет.
Если уж что-то начал делать правильно, то надо идти до конца. Надо дать Рину возможность бежать, возможность жить в безопасности и далеко от таких как он и Сэм. Если в Рине осталась привязанность и любовь, она прорастет рано или поздно. Но чувству надо дать время себя осознать и окрепнуть. Самому пробиться через слои прошлого.
Тобиас нехотя выбирается из-под одеяла и садится прямо. Слишком прямо для обычного человека. Он сидит какое-то время неподвижно. Время натягивается струной между той стороной его жизни, которая с Рином, и другой стороной, которая без. Для Рина он теперь балласт, а не опора, токсические отходы, которые убивают все, к чему прикасаются. Надо уходить. Не надо, чтобы прошлое бродило в нем, как кислое вино. Он избавит Рина от необходимости принимать решение. Он слишком благодарен Рину за его любовь, за все это время, проведенное вместе. Уйти из его жизни сейчас и дать Рину свободу, перестать на него давить. Это будет меньшим злом. Рин заживет спокойно, Колин присмотрит за ним, если что. А Тобиас не будет каждую секунду ждать быстрых взглядов полных страха или отвращения.