— Хочешь расскажу, какой ты изнутри, — Рин говорит первое, что приходит в голову. В ответ встречает удивленный и непонимающий взгляд. Ну и пусть. Зато Тоби отвлекся, разжал зубы. Рин продолжает скороговоркой. — У Наследия, оказывается, есть изнанка. Я тебе потом объясню. Тебе понравится. А пока просто поверь. Так вот, если смотреть на тебя с изнанки — ты светишься. Твоя Система с другой стороны похожа на сад или на парк. Очень красиво. Ты сам очень красивый. Похож на эльфа. Или на ангела. И я там внутри тебя рисовал, как заправский художник. Оставил у тебя внутри три автографа.
Голос Рина держит внимание Тоби в напряжении и не дает отключаться. Тобиас слушает и перестает обращать внимание на прострелы в позвоночнике, на боль, которая колючей проволокой впивается в сознание.
— Мне кажется, что метка Тингара, ту что все хотят иметь — это как клеймо, как тавро. Я не хочу, чтобы у нас была метка. Я не хочу быть собственностью, Тоби. Сам посуди, разве можно поставить тавро на эльфа? А на ангела? Мне кажется, что это крамола. А связь! Вот ты подумай только. В Нагорной только и разговоров о субординации в паре и сильной Связи. Словно я должен приковать тебя якорной цепью. Ужас. Мне кажется, что это неправильно. Как ты себе представляешь цепного ангела, а Тоби?
Тоби не представляет. Но слова успокаивают боль. Он закрывает глаза.
— Сейчас попробую на тебе одно упражнение.
Тоби чувствует, как теплые ладони Рина находят его собственные, как Рин переплетает его пальцы со своими, ждет, пока начинает покалывать, отпускает, осторожно перехватывает запястья, переходит по предплечьям вверх, потом пробегает пальцами по ключицам, по шраму, по кадыку, дотягивается до лопаток. Пальцы светятся изнутри, а от прикосновений бьет током все сильнее и сильнее. Тоби охает и открывает глаза. Тело начинает реагировать, тихо вздрагивать, дышать становится легче, Тингар делает свою работу, организм уверенно идет на поправку. Упражнение по укреплению связи придумано давно, только для Рина оно и в новинку, но сам Тобиас не припоминает, чтобы хоть раз делал его так последовательно — всегда получалось отрывочно, украдкой, по-обстоятельствам.
— Спасибо, Рин!
— Было бы за что, перестань. Ожил? — Рин довольно и облегченно улыбается, но праздновать еще рано. — А теперь до двери наперегонки…
Тоби с шумом выдыхает, но смеяться пока не получается. Налегает рукой на стену, как на дополнительную опору, а Рин очередным рывком старается поднять свой бесценный груз с земли, Тоби напрягает ноги, медленно выпрямляется. Через минуту они уже стоят, поддерживая друг друга, пошатываясь и стараясь не кувыркнуться назад.
Сделать первый шаг — еще одно испытание. Перехватив Тоби за пояс, Рин переносит вес тела вперед, вовлекая Заклинателя в движение, чувствуя, как тот теряет равновесие, как неуклюже и судорожно выбрасывает вперед ногу, как хватает воздух ртом, как с хрипом выпускает его обратно. Следующий шаг дается легче. У самой двери они двигаются почти как нормальные, но очень усталые люди.
— Все, — Рин облегченно сползает вниз по побеленной стене, Тоби остается стоять, переводя дух. Справа — лестница, перед ними — недлинный, но широкий коридор, отделанный деревянными панелями. По коридору налево — туалет, ванна, кухня, холл. По коридору прямо — стеклянная парадная дверь с мозаичным развесистым деревом посередине. Сквозь стекло проникает анемичный утренний свет, ложится на пол сизым квадратом с примесью розового. Все как в детстве, все как во сне. Ничего не изменилось.
— Давай, три минуты передохнем — и в ванную, тут осталось всего ничего, — Тобиас показывает рукой вдоль коридора.
— Откуда знаешь?
— Жил до трех лет. До сих пор иногда приезжаю. Не хочу, чтобы дом развалился. По пути включим отопление и поставим воду на нагрев. Котел хороший. Минут через десять можно будет уже мыться.
Комментарий к XX.
Прошу прощения у читателей, но Андалузский пес и Тибетские практики лечения цветом вынесли остатки моего мозга и вот получилось то, что получилось.
========== XXI. ==========
Мир не изменился.
Наследие по-прежнему может создавать узор из времени и слов,
менять суть вещей и создавать особое пространство,
в котором чувства превращаются в предметы и явления.
Из тетради Ривайена Форсайта « Сказание о Нитях Тингара».
Даже когда мы молчим,
все равно есть шепот мысли
Нил Гейман «Задверье»
06.12.2018
Тобиас садится на край чугунной ванны, больше похожей на малых размеров бассейн, и начинает раздеваться. Пока он это делает, Рин успевает стащить с себя заляпанную кофту, заткнуть слив, разобраться в кранах и порыться в ящике под раковиной. Как и следовало ожидать, находит там мыло, пену, упаковку с бритвами — очень кстати, зубные щетки и пасту — это подождет, мягкую рукавицу, и всякую банную ерунду. Достает первый попавшийся флакон, открывает — пахнет клубникой, на удивление, как в детстве. Льет на матовый носик широкого, гудящего под напором крана, смотрит, как розовая вязкая струя смешивается с прозрачной и горячей. Тут же начинают образовываться пузыри, и горка белой пены растет прямо на глазах.
— Одежду можно сразу в мусорный мешок, — Тоби осторожно перекидывает ногу через край, придерживаясь за синие-зеленые квадраты кафельной плитки, начинает подтягивать вторую.
Рин переводит взгляд с пенной горки на ноги Тоби. Они кажутся неожиданно длинными и пугающе тонкими. Смотрит выше. От ягодиц остались кожа да кости. В неживом свете люминесцентных ламп спина Тоби под сальными длинными патлами производит страшное впечатление. Позвонки выпирают из под неровных, переплетенных между собой шрамов, ребра похожи на решетку, через которую вот-вот проступит узор кафельной плитки. Кожа выглядит ломкой, будто пергамент и, кажется, может лопнуть от любого неловкого движения. Почувствовав, что его рассматривают, Тобиас поворачивается всем корпусом, но застигнутый врасплох Рин не может сразу прекратить пялиться, скользит глазами по срамной дорожке вниз, вспыхивает, заливается краской до корней волос, торопливо наклоняется закрыть краны.
— Паршиво выгляжу? Можешь больше со мной не нянчиться, — говорит Тобиас по своему поняв поведение Рина. — Еще чуть-чуть, и все будет нормально, — Осторожно садится, пытается вытянуть ноги, они не умещаются, и костистые коленки доминируют над клубничным “Эверестом”.
— Хочешь меня выставить?
— Да нет, что ты. Просто зрелище не самое приятное. Может, пока пойдешь посмотришь, какие консервы есть, перекусишь…
— Потом, вместе. Я с тобой посижу.
Тоби откидывает голову назад на свернутое валиком полотенце, устраивается поудобнее и блаженно закрывает глаза — делай что угодно, и бровью не поведет. Рин делать ничего не решается, громоздится на широкий бортик, как на насест и, полуприкрыв глаза рукой, зачарованно наблюдает за Нитями Связи. Красивый, необычный рисунок мерцает и течет по воздуху, смешивается с влагой, накрывает ванную комнату, обволакивает и расслабляет. Время течет незаметно, или не течет вовсе, или течет сразу в двух направлениях. Полу-улыбка неуловимо по-разному играет на губах Тобиаса сразу в нескольких реальностях — он в этот момент похож на свое собственное эхо в зеркалах. Рин восхищенно затаивает дыхание, думает, что никогда не сможет привыкнуть к чуду.