— Как тебе спалось? — начал он.
Судя по твоему виду, гораздо лучше, чем тебе, — додумал Юлиан, но сдержался. Ведь когда-нибудь Рефельсу надоест, и он отвяжется. Может быть, уже скоро.
— Эй, ты что, не разговариваешь со мной? — спросил Рефельс.
Юлиан кивнул.
— Ты обиделся. На весь мир, на всех репортеров в целом и на меня в частности?
Вопреки голосу рассудка Юлиан сказал:
— А разве у меня нет для этого оснований?
— Я не знаю, — ответил Рефельс. — Я, по крайней мере, их тебе не давал.
Юлиан от такой беззастенчивой наглости аж задохнулся:
— Что? И это после всего, что вы там понаписали? Мой отец чуть не взорвался, когда прочитал вашу заметку. Ни слова из того, что вы напечатали, я не говорил!
Рефельс неожиданно посерьезнел:
— Ну уж нет, говорил, — сказал он. — Мне что, прокрутить тебе пленку? Я не присочинил от себя ни единого слова.
— Зато убрали необходимые, — гневно произнес Юлиан. — А те, что остались, перевернули с ног на голову. Я никогда не говорил, что мой отец показывает дешевые фокусы, и я не говорил, что мне это все неинтересно!
Рефельс положил на стол кассету:
— Хочешь прослушать?
— Я имел в виду совсем не то! — запротестовал Юлиан. И, как он ни старался сдержаться, слезы ярости снова заблестели у него на глазах.
Рефельс вздохнул:
— Старая история. Ты представить себе не можешь, сколько раз это уже повторялось. Люди впадают, в бешенство, как только прочитают в газете то, что сами же и наговорили. И всегда уверяют, что имели в виду совсем не то. А почему бы просто не сказать то, что они имеют в виду, вместо того чтобы говорить то, чего они вовсе в виду не имеют, а?
Юлиан чувствовал, что Рефельс ловко подталкивает его в нужном направлении. Лучше всего было бы не вступать в дебаты. Но он гневно ответил:
— Да я даже понятия не имел, что даю интервью!
Рефельс, как показалось, искренне удивился:
— А чего же еще ты ожидал, если журналист заговаривает с тобой и угощает мороженым? — Он покачал головой и с коротким смешком добавил: — Возможно, я был не вполне добросовестным. Но можешь мне поверить, многие из моих коллег обошлись бы с тобой еще хуже. Считай, что ты заплатил за науку, впредь это спасет тебя от гораздо большего ущерба.
— Но и вы ничем не лучше остальных, — сказал Юлиан.
Рефельс печально покачал головой:
— Ты несправедлив ко мне, Юлиан. Будь я таким, как ты думаешь, я бы сейчас вместе с коллегами осаждал дом пропавшего мальчишки, чтобы заполучить фото плачущей матери.
— Почему же вы не там? — враждебно спросил Юлиан.
— Не «вы», а «ты», — ответил Рефельс— Меня зовут Франк, ты не забыл? И я не верю, что твой отец причастен к исчезновению.
Юлиан опешил.
— Я объясню тебе почему. Во-первых, правда интересует меня больше, чем сенсация. А во-вторых, я навел о твоем отце справки еще задолго до вчерашнего вечера. Потому что мне по-настоящему интересны люди, о которых я пишу. Тебе понятно?
Кельнер принес пиво, Рефельс сделал глоток и, дождавшись, когда официант отойдет, продолжил:
— У твоего отца не было причины похищать мальчишку. Ведь это делают либо ради выкупа, либо маньяки. Твой отец богат. Денег у него больше, чем он может истратить за всю свою жизнь. И уж он явно не сумасшедший. Итак...
Он замолчал, вопросительно глядя на Юлиана, и Юлиан повторил за ним:
— Итак?
— Видимо, некто замышляет на этом происшествии какой-то левый бизнес. И я хотел бы знать, кто и какой бизнес.
— Итак, вы все-таки гоняетесь за сенсацией. — Юлиан был разочарован. Ведь ему на миг показалось, что Рефельс может быть его союзником.
— Я гоняюсь за правдой, — подчеркнул Рефельс— Но и от сенсации не откажусь. Помоги мне, и ты поможешь отцу. Эй, а что это у тебя с руками?
Юлиан тоже взглянул на свои царапины:
— О, это от стальной пряжи.
— От стальной пряжи?
— Видите ли, я сейчас как раз вяжу себе мотоцикл.
К его удивлению, Рефельс не обиделся, а от души рассмеялся.
— Я думаю, мне это поделом, — сказал он и подмигнул Юлиану. — Ну а теперь серьезно: ты хочешь помочь мне? Я не сделаю ничего во вред тебе или твоему отцу.
— Честное слово? — спросил Юлиан.
— Честное слово, — пообещал Рефельс.
Юлиан выждал точно рассчитанную паузу и потом спросил:
— Этот мальчик... Рогер. Как он выглядит? Сколько ему лет?
— Примерно как тебе, — сказал Рефельс, с трудом подавив волнение. Видимо, почувствовал: запахло сенсацией. — Я видел только фото, но думаю, что он высокий и крепкий.
— Блондин? С коротко остриженными волосами?
— Точно! — Рефельс взволнованно подался вперед. — Откуда ты знаешь?
— Оттуда, что я его видел, — ответил Юлиан. — Сегодня ночью.
— Сегодня ночью?! Где?
— Здесь, в отеле. Он прячется на тринадцатом этаже.
— На тринадцатом этаже?
Юлиан не понял почему, но взгляд Рефельса сразу погас.
— А ты уверен? Я хочу сказать, может быть, на двенадцатом или на четырнадцатом?
— Нет, на тринадцатом. Он пустой и местами в очень плохом состоянии. Наверное, его собираются ремонтировать. В одном из пустых номеров сегодня ночью я видел Рогера.
Рефельс некоторое время смотрел на него с каменным лицом, потом встал, подошел к кельнеру и что-то у него спросил. Кельнер отрицательно покачал головой, изобразив на лице сожаление. Рефельс вернулся злой.
— Интересной историей ты меня попотчевал, — язвительно сказал он. — Только в отеле нет тринадцатого этажа. Тринадцатый этаж бывает редко в каком отеле. Это из-за суеверия. Как в самолетах не всегда бывает тринадцатый ряд. Сразу после двенадцатого идет четырнадцатый.
— Я знаю, — спокойно сказал Юлиан. — Это как раз самое интересное во всей этой истории.
Некоторое время он упивался смешанным выражением злости и удивления на лице Рефельса, потом подозвал кельнера. Тот услужливо приблизился и протянул ему серебряный поднос с блокнотом и шариковой ручкой. Но Юлиан помотал головой и указал на Рефельса.
— А теперь представьте, что скажет по поводу этой истории ваш шеф, — начал он. — Если вам, конечно, удастся ее достоверно передать. Ах да, большое спасибо за завтрак.
Он скомкал салфетку, бросил ее на стол и поднялся. Получилась готовая театральная мизансцена, в которую органично входил клокочущий гневом взгляд Рефельса.
— За один только завтрак?! — ахнул он, беря у кельнера счет.
Юлиан в это время уже пересекал холл и злорадно ухмылялся. Садясь в такси, он впервые за последние сутки чувствовал себя почти в хорошем настроении. Теперь этот тип наконец отвяжется. Но что-то мешало ему по-настоящему радоваться победе. В глубине души его глодало сомнение: может быть, он несправедлив к Рефельсу?
Юлиан не хотел признаться себе, что Рефельс был ему симпатичен. Ведь, собственно, все началось из-за его статейки, которая так рассердила отца. Если бы не она, Юлиан не попал бы на ярмарочную площадь, не встретил бы ни Рогера, ни Кожаного, ни троллей. И следовательно... не исчез бы мальчик во время представления.
Но какая тут связь?
Его Рогер и мальчик, который вошел в волшебное зеркало отца, не имеют ничего общего друг с другом! Юлиан еще не знал, что означали его зловещие приключения, но для того и ехал сейчас на ярмарку, чтобы узнать это.
Пробок на улицах не было, но понадобилось полчаса, чтобы доехать до ярмарочной площади, потому что она находилась на другой стороне реки, а один из мостов оказался закрыт из-за автомобильной аварии.
Был будничный день, и многие павильоны стояли еще закрытыми. Ярмарка сиротливо притихла, дожидаясь вечера, чтобы снова очнуться для шумной и яркой жизни. К тому же стояла пасмурная дождливая погода, в сером воздухе зависла мелкая морось, небо затянулось грузными тучами. Пестрые навесы и тенты отяжелели от сырости. Холодный ветер гнал по земле мусор и обрывки бумаг.