— Стой! — закричал Рогер. — Только не беги...
Но Юлиан слышал уже только топот тяжелых башмаков. Он даже ни разу не оглянулся, боясь потерять, может быть, решающую секунду.
Он мчался, словно гонимый фуриями, при первой же возможности свернул налево и тотчас снова направо, не сбавляя скорости. Дыхание его превратилось в хрип, и хотя он бежал всего несколько секунд, в боку уже закололо. Он совершал самый отчаянный рывок в своей жизни. Ведь он знал, что преследователь убьет его, если догонит. Скорость была его единственным спасением. Юлиан не обладал выносливостью в беге, но был хорошим спринтером, а страх смерти придал ему сил. Он бежал, пока ему не стало дурно от перенапряжения, а правый бок, казалось, пронзила раскаленная стрела. Только теперь он немного замедлил бег и рискнул оглянуться.
Он был один. Преследователь исчез.
Юлиан, пошатываясь, пробежал еще несколько шагов, потом упал на колени и уперся ладонями в землю. С минуту он хватал ртом воздух, и ему казалось, что он вдыхал осколки стекла. Если бы в этот момент сзади появился преследователь, он не смог бы двинуться с места. Но судьба в виде исключения сжалилась над ним. Его никто не потревожил, пока он не собрался с силами, чтобы встать и оглянуться. Он по-прежнему был один и совершенно не понимал, где находится.
Тут в нем заговорила совесть. Он удрал, и пусть ничем не мог помочь Рогеру, это никак не оправдывало того, что он трусливо бросил приятеля в беде.
Мальчик пытался уговорить себя, что это не так. Если бы он ввязался в драку, хватило бы одного кулачного удара Кожаного или его сообщника — и пришел бы ему скорый и бесславный конец. Но «бы» не считается. Считается только факт, что он даже не попытался. Он повел себя как ничтожный трус и должен сейчас же вернуться назад и помочь Рогеру. Совершенно непонятно как, но попробовать он обязан.
Однако принять решение не значит осуществить его. Юлиан не только запутал своего преследователя, но и сам заблудился. Он сделал несколько неуверенных шагов и остановился. Темнота и холод пробрали его до костей, и ветер опять зловеще завыл в заброшенных переулках. Скорее всего, он и не переставал выть, но Юлиан только теперь обратил на него внимание. Зябко дрожа, он огляделся. Знать бы, где он находится!
Вдруг ему в голову пришла спасительная мысль: колесо обозрения! Оно было у них за спиной, когда они встретили Кожаного. Он поискал глазами и, вскоре обнаружив это стальное сооружение, быстро зашагал в его сторону. Он шел минуту. Пять минут. Потом десять.
Через добрую четверть часа он остановился и осмотрелся вокруг. Колесо обозрения казалось не таким уж далеким, но за пятнадцать минут он нисколько не приблизился к нему. Такой большой территория ярмарочной площади никак не могла быть!
Объяснение он нашел тут же, и оно оказалось настолько простым, что он чуть не рассмеялся. Он же бегал по кругу. В темноте все павильоны казались одинаковыми, стоило несколько раз неправильно свернуть, и...
Свернуть? Но павильоны выстроились как по линейке и он ни разу не сворачивал!
На сей раз ему уже не удалось подавить панический страх. Мальчик вскрикнул, бросился бежать и свернул в первый попавшийся переулок. В конце этого переулка виднелся свет. Но не яркие цветные огни ярмарки, а слабая лампочка. Все же это был свет, а значит, поблизости могут быть люди. Юлиан ускорил бег и снова запыхался, пока добежал.
Увы, спасительный островок в океане темноты и грозных теней оказался всего лишь освещением кассовой будки, которое забыли выключить.
Будка была очень старомодная, как и все остальное здесь: ни хромированных штучек, ни стекла и пластика, только дерево да крашеное окошко со стеклом и прорезью, куда посетители просовывали деньги и получали билеты. И свет исходил не от неоновой лампы, а от свечки внутри будочки. Видно было, что ее зажгли совсем недавно.
Все это было довольно загадочно. В голову Юлиану впервые закралась мысль, что этот свет вместо долгожданного спасения может оказаться ловушкой, приготовленной для него Кожаным.
Он в страхе оглянулся. Темнота казалась еще непроницаемее, чем прежде, но он был уверен, что отчетливо видит, как Кожаный и его сообщники стоят поодаль и ухмыляются, покачивая цепями.
Он отпрянул, развернулся и заметил массивный темный силуэт позади кассовой будки. Юлиан неуверенно двинулся к этой фигуре — вполне возможно, что прямо в руки Кожаного, но вдруг это не Кожаный зажег свечу, тогда Юлиан спасен.
Кассовая будочка относилась к дороге привидений — такой же древней и покинутой, как и все остальное здесь. В темноте виднелись силуэты вагончиков, соединенных между собой цепями. Вход в тоннель показался Юлиану зубастой пастью, поджидающей дурака, который даст себя заглотить, а чудовища из папье-маше, казалось, насмешливо подмигивали ему из глубины.
Юлиан в страхе повернулся — и обмер. В конце переулка появилась фигура, за ней вторая и третья. На сей раз они не были плодом воображения: Кожаный и его сообщники! Должно быть, они расправились с Рогером и теперь сообща двинулись на поиски Юлиана.
На сей раз он быстро справился со страхом. Если он рассчитывает выбраться живым, главное сейчас — сохранять ясную голову. Он огляделся. Вперед нельзя — попадешь прямо в руки врагам. Налево и направо — почти то же самое, потому что придется пересечь полосу света, падающего из окошечка кассы.
Оставался единственный путь — назад, хотя все в нем противилось тому, чтобы нырнуть в распахнутую пасть дороги привидений.
Кожаный и его сообщники быстро приближались. У Юлиана уже не оставалось времени на поиск другого укрытия. Может быть, он и сюда уже опоздал. Взгляд его лихорадочно метался — и остановился на вагончиках, соединенных цепями. Не раздумывая больше, он вскочил на платформу и пригнулся за сиденьем.
В нос ему ударил запах пыли и старой кожи. И еще чего-то, что он не мог бы определить иначе, как запах древности. Он физически ощутил, как стар этот вагончик и вся дорога привидений.
Но Юлиан сердито отогнал эти мысли. В конце концов, у него сейчас были дела и поважнее, чем ломать голову над дорогой привидений. Почему 0ы, например, не сосредоточиться на преследователях.
Эти трое между тем уже почти дошли до дороги привидений. Кожаный остановился возле кассы, и Юлиан видел его лицо в слабом свете свечи. Левый глаз у него заплыл, на губах и подбородке запеклась кровь. Юлиан позлорадствовал, но тут же осознал, что означает появление Кожаного здесь: как бы храбро ни защищался Рогер, Юлиан видел перед собой победителей битвы. И он понял, что теперешним своим жалким положением наказан за то, что так позорно бросил Рогера в беде.
Рыжий снова отступил из света в темноту. Юлиан слышал, как он переговаривается с сообщниками, но слов различить не мог. Они походили туда-сюда и потом...
Нет, зрелище было настолько абсурдным, что Юлиан даже забыл про опасность. Эти трое походили туда-сюда, нагнувшись вперед и шумно втягивая воздух. Они искали его, но вели себя не как люди, а как собаки, идущие по следу.
Собаки! Ищейки, взявшие след...
Юлиан и сам понимал, насколько безумна эта мысль, но тут он вдруг припомнил, каким зловещим показался ему однажды Кожаный — не человеком, а нелюдью, порождением кошмара, исчадием тьмы. Такими же чужеродными виделись ему теперь все три фигуры. Кажется, они даже начали изменять облик, и чем больше Юлиан убеждал себя, что это невозможно, тем более зримым становилось преображение. Они все еще ходили на двух ногах, но движения их стали другими: они ковыляли и подволакивали ноги, будто ходьба была для них делом противоестественным. Юлиан слышал звуки, которые не могли быть речью: какое-то отвратительное отрывистое хрюканье, от которого у него мороз пошел по коже.