Он проводил бесконечные часы в музее, крутя архивные видеозаписи. Подобающее занятие для Последнего Человека в Космосе, в прошлом — Первого Человека на Марсе.
Образ Гагарина превратился для него в идефикс, он снова и снова пересматривал крупнозернистые, шестидесятых годов, телевыпуски новостей, которые неизбежно заканчивались известием о смерти космонавта. В несвежем воздухе Космограда, казалось, парили духи мучеников. Гагарина, первого экипажа «Салюта», американцев, зажарившихся живьем в угловатом «Аполлоне»…
Ему часто снилась Татьяна, взгляд ее был похож на тот, которым смотрели портреты со стены. А однажды он проснулся, или ему приснилось, что он проснулся в Татьянином «Салюте», в своем старом форменном комбинезоне, с фонариком, работающим от батареек, на лбу. Со стороны, словно просматривая кинохронику, он увидел, как отрывает от груди Звезду Циолковского и прикалывает на ее пилотское удостоверение.
Когда раздался стук, он решил, что и это ему тоже приснилось.
Круговой запор люка отворился.
В голубоватом, мерцающем свете старой хроники он увидел чернокожую женщину в очках-консервах. Ее спутанные волосы торчали скрутившимися в штопор кобрами. За ее спиной в невесомости развевался шелковый летчицкий шарф.
— Энди, тебе стоит подойти и взглянуть на это, — произнесла она по-английски.
Маленький, лысый, мускулистый мужчина, одетый лишь в набедренную повязку и ремень с инструментами, подплыл к ней и заглянул внутрь.
— Он жив?
— Естественно, я жив, — отозвался Королев по-английски с небольшим акцентом.
Тот, кого назвали Энди, вплыл внутрь, поближе.
— С тобой все нормально, парень? — На его правом бицепсе была татуировка в виде геодезического воздушного шара над перекрещенными молниями и надписью: «СОЛНЕЧНАЯ ИСКОРКА 15, ЮТА». — Мы не думали, что встретим здесь кого-нибудь.
— Я, в общем, тоже. — Королев моргал.
— Мы сюда жить приехали, — сообщила женщина, подплыв поближе.
— Мы с шаров. Сквоттеры, так сказать. Пошел слух, что здесь больше никто не живет. Ты в курсе, что орбита снижается? — Мужчина перевернулся в воздухе через голову, инструменты на ремне звякнули. — Эта невесомость — такая прикольная!
— Господи, — добавила женщина, — я все к ней никак не приспособлюсь. Она прекрасна. Как будто свободное падение без парашюта, только ветра нет.
Королев уставился на мужчину: у того был такой раздолбайски-беспечный вид, словно он не просыхал от свободы с рождения.
— Но у вас же даже нет космодрома!
— Космодрома? — рассмеялся Энди. — Так мы на тросах затащили ракетные ускорители на шары, скинули вниз, ну и запустили прямо в падении.
— Безумие какое-то, — только и сказал Королев.
— Но мы же здесь, так ведь?
Королев кивнул. Если происходящее ему снилось, то сон был очень диковинным.
— Полковник Юрий Васильевич Королев, — представился он.
— Марс! — женщина хлопнула в ладоши. — Вот погодите, дети услышат!
Она сняла с переборки модельку лунохода и начала ее заводить.
— Послушайте, — сказал мужчина. — У меня работа. Там, за бортом, несколько ускорителей. Надо бы поднять эту штуковину, пока она не сгорела.
Что-то ударило в обшивку, Космоград зазвенел, как колокол.
— Это из Талсы. — Энди посмотрел на часы. — Как раз вовремя.
— Но почему? — Королев недоуменно покачал головой. — Почему вы прилетели?
— Мы же рассказывали. Чтобы жить здесь. Можно чуток тут расшириться, пристроить что-нибудь. Все говорили, что в шарах мы жить не сможем, так наоборот, только мы их и поддерживали в рабочем состоянии. У нас был единственный шанс выбраться сюда своими силами. Кому охота жить тут заради какого-нибудь правительства, армейского дуболома или своры писак? Нужно собственное желаниежить на фронтире, в крови оно должно быть.
Королев улыбнулся, Энди оскалил зубы в ответ.
— Мы подобрали все эти силовые кабели и просто взлетели вверх. А уже когда наверху, парень, остается либо сдохнуть, либо сделать Большой Прыжок. — Он поднял голос: — И назад оборачиваться нельзя, нет, сэр! Мы совершили Прыжок, теперь здесь будем обустраиваться!