К этому моменту большинство привратных уже бы всучивало ему что-нибудь. На Райса произвел впечатление такт собеседника и его знание английского. Типовой словарь местного жителя состоял главным образом из понятий, связанных с радиоприемниками, лекарствами и еблей.
— Ты направляешься в город? — спросил Райс.
— Да, мистер директор завода, сэр.
Что-то в нем понравилось Райсу. Энтузиазм, блеск в глазах. И конечно, то, что ему случилось быть одним из величайших композиторов всех времен.
— Забудь про должности. Лучше расскажи, где бы тут парню поразвлечься?
Поначалу Сазерленд не хотела, чтобы Райс присутствовал на встрече с Джефферсоном. Но Райс немного разбирался в физике времени, а Джефферсон давно донимал персонал американского отделения вопросами о временных дырах и параллельных мирах.
Райс, в свою очередь, с радостью воспользовался шансом увидеть Томаса Джефферсона — первого президента Соединенных Штатов Америки. [86]Ему никогда не нравился Джордж Вашигтон, и он с удовлетворением воспринял известие о том, что масонские связи последнего сделали для него невозможным присоединиться к «безбожному» американскому правительству.
Райс ерзал в костюме из двойной вязки даркона, [87]он и Сазерленд готовились к встрече в недавно оборудованном кондиционерами зале заседаний крепости Гогензальцбург.
— Я уж и забыл, какие эти костюмы скользкие, — пожаловался он.
— Хорошо еще, — парировала Сазерленд, — что ты не надел сегодня этой дурацкой шляпы.
Реактивный самолет вертикального взлета из Америки что-то запаздывал, она то и дело поглядывала на свои часы.
— Треуголки? — удивился Райс. — Тебе не нравится?
— Господи, это масонская шляпа. Символ сил сопротивления переменам.
Франкмасонский фронт освобождения был одним из кошмаров Сазерленд. Эта политико-религиозная организация совершила несколько убогих терактов на Трубопроводе.
— Ой, расслабься, Сазерленд. Мне ее подарила одна из моцартовских групиз. Тереза-Мария-Анжела-что-то-там, из пошедших по миру аристократов. Они все тусуются в этом его музыкальном клубе, в центре. Просто прикольно шляпа смотрится.
— Моцарт? Ты с ним дружбу водишь? Тебе не кажется, что от него стоит держаться подальше? После всего того, что мы с ним сделали?
— Херня, — не согласился Райс, — мне можно. Я тут два года ишачил в стартапе, пока ты учила американскому футболу Робеспьера и Пейна. [88]Вот только парочку ночей позажигал с Вольфгангом — тебе уже не так. А Паркер? Я что-то не слышал, чтобы ты ныла из-за его ежевечернего рок-н-ролла? Гремит из каждого дешевого транзистора.
— Он отвечает за пропаганду. Поверь, если бы я могла остановить его, я бы давно это сделала. Но Паркер — особый случай. У него связи в риалтайме, — она потерла щеку. — Давай не будем, ладно? Просто будь повежливей с президентом Джефферсоном. Ему тяжко приходится в последнее время.
Вошла сазерлендовская секретарша, в прошлом придворная дама Габсбургов, и объявила о том, что самолет прибыл. Тут же ввалился, оттолкнув ее в сторону, Джефферсон. Он был довольно высок для аборигена, обладал гривой огненно-красных волос, а глаза у него бегали безумней всех, виденных Райсом.
— Садитесь, мистер президент. — Сазерленд указала на дальний конец стола. — Вам кофе или чаю?
— Немножко мадеры, — усмехнулся Джефферсон, — если у вас имеется.
Сазерленд кивнула секретарю, та в замешательстве некоторое время хлопала глазами, а потом ринулась исполнять указание.
— Как прошел полет? — спросила директор.
— Машины впечатляют, — отреагировал Джефферсон. — Вы и сами отлично знаете.
Райс заметил, что руки у президента немного дрожат, он не очень хорошо перенес сверхзвуковой перелет.
— Остается только пожелать, чтобы ваше политическое благоразумие было на такой же высоте.
— Вы прекрасно понимаете, я не могу отвечать за всех своих подчиненных, — извинилась Сазерленд. — Я лично весьма сожалею относительно некоторых деталей наших операций. Нам будет очень не хватать Флориды.
— Но вы же сюда приехали не для того, чтобы обсуждать вопросы благоразумия. — Райс в раздражении подался вперед.
— Свобода, сэр, — провозгласил Джефферсон, — свобода стоит на кону!
Вошла секретарь с пыльной бутылкой хереса и пластмассовыми стаканчиками. Руки Джефферсона затряслись сильнее, он налил себе стакан и немедленно выпил. На его щеки вернулся румянец.
88