Бобби был невероятно неряшливым человеком. Его кудрявые волосы не выносили расчесок. Он вечно заправлял рубашку, но из-за живота та всегда вылезала. На докладных записках и отчетах, слоями лежавших на его столе, красовались круги от кофейных кружек; пыль собиралась в укромных уголках компьютера. Несмотря на все свои способности, он был из тех работников, которых руководство предпочитает прятать подальше от внешнего мира.
— Посмотри! — Кейдж ворвался в кабинет друга и обрушил десятисантиметровую пачку распечаток на стол. — Результаты по ДМТ-производной. Вещество подавляет чуть ли не всю серотонергическую систему.
Белотти снял очки и потер глаза тыльной стороной ладони.
— Прекрасно! А у тебя есть эффект, который можно продемонстрировать?
— Нет, но цифры говорят, что он должен быть. Оно, скорее всего, играет роль какого-то катализатора.
Бобби вздохнул и принялся ворошить бумаги на столе.
— Головному офису сильно не терпится что-нибудь продать, Тони. И сейчас я не вижу в твоем препарате потенциала. А ты?
— Пару недель, Бобби. Я почти добрался до ответа, я чувствую это.
Белотти нашел приказ и передал его Кейджу.
— Передохни, Тони. Давай сделаем что-нибудь забористое на продажу, а потом ты сможешь попытаться снова.
Приказ переводил Кейджа под прямое руководство Белотти.
Они поругались. Тони никогда не умел спорить, к тому же взрывался по малейшему поводу. Бобби же был слишком спокойным и чертовски понимающим. К тому же Кейдж приходил в ярость еще больше, понимая, скольким обязан другу, но никогда себе в этом не признавался. Он снова почувствовал себя недалеким студентом, которого опять наставляет на путь истинный добрый профессор.
Кипя от злости, Кейдж принес ненавистный приказ к себе на рабочее место, вырубил компьютер и уставился в пустой экран. Настроение у него было боевое, хотелось выкинуть какой-нибудь совершенно безумный трюк. Идея родилась из злости, пришла словно из какого-то фильма про сумасшедшего ученого. Он набрал десять миллиграммов препарата и отправился домой опробовать его на себе.
Через полчаса после приема Тони лежал на диване и ждал хотя бы малейшего эффекта. Чувствовал он себя тревожно, как будто недавно закинулся легкими «спидами». Пульс участился, выступил обильный пот. Из тестов Кейдж знал, что наркотик уже проник в мозг, но ничего не чувствовал — даже гнев исчез. В конце концов Тони выбрался из кровати, зажег свет и отправился на кухню перекусить. Там он устроился перед телесетью с бутербродом в руке и включил монитор. Новости. Сменить канал. Клик. Клик.
Нет сигнала. Только визуальная статика. Как оказалось, именно она запускала психотропный эффект препарата. Сэндвич Тони так и не съел.
Вместо этого, весь следующий час он провел пристально смотря в экран, где случайно загорались красные, синие и зеленые вспышки. Только для Кейджа они не были случайными. Он видел узоры, структуры невероятной красоты: колеса пламени, янтарные волны пшеницы, ангелов, танцующих на конце иглы, лица демонов. Чувствовал себя так, будто сам превратился в узор. Освободился от тела и взмыл в экран, играя среди прекрасных огней.
А потом все кончилось, отходняк был плавным и чистым. Прошло полтора часа с момента приема вещества, пик длился около сорока пяти минут. Идеальное сочетание. Со сложным световым шоу в качестве катализатора препарат Кейджа имел потенциал стать самым популярным наркотиком после алкоголя. И принадлежал он только Тони. И больше никому.
В конце концов Белотти сам вышел из игры, приказав остановить опыты. Кейдж взял на себя риск, поставил под удар тело и разум. Дружба дружбой, но Тони понимал: если разыграть неожиданно свалившуюся карту правильно, то можно очень круто изменить свою жизнь. А потому он сделал все так, чтобы руководство услышало об эффекте нового препарата непосредственно от него, и, более того, сообщил, что Белотти хотел затормозить важные исследования. Может, сотрудники и стали презирать Кейджа за то, что тот поднялся по карьерной лестнице, наступив на голову друга, но Тони было на это плевать. Наверху втайне обрадовались: новый изобретатель выглядел гораздо презентабельнее Белотти. Вскоре его поставили во главе группы, а потом и всей лаборатории.