— Друиды, — прокомментировал Тод. Слова разрушили транс, и дрожь пробежала по плечам Кейджа. Он взглянул на Уинн и мгновенно понял, что она чувствует то же самое. В предрассветном мраке ее лицо осветила улыбка.
— С тобой все в порядке? — спросил Тод.
— Нет, — засмеялась Уинн.
Парень нахмурился и взял ее за руки.
— Пошли. Нам надо обойти купол, если мы хотим увидеть восход солнца над Пяточным камнем.
Они начали пробираться сквозь толпу к юго-восточной части постройки. Пространство между оболочками пустовало, и Кейдж увидел, что друиды окружили внешний круг камней. Все повернулись на северо-восток, в сторону Пяточного камня и поднимающегося солнца.
— Вот он, — сказал Тод. — Мы прямо на оси.
Толстуха, стоявшая радом с Тони, светилась. На ней ничего не было, кроме утыканных шипами кожаных легинсов по колено. Ее кожа сияла мягким зеленым светом, а когда женщина двигалась, то жировые складки перекатывались и мерцали, как волны, залитые светом луны. Поначалу Кейдж принял женщину за еще одну галлюцинацию. Что-то было не так.
— Ты тоже ее видишь? — спросила Уинн.
— Она — светлячок, — громко ответил Тод, и толстуха уставилась на них.
Уинн кивнула, словно все поняла. Кейдж приставил ладонь рупором к уху:
— Что такое «светлячок»?
— У нее люминесцентный оттенок кожи, — раздался шепот.
Тод засмеялся, наведя линзы шлема на женщину:
— Ты хоть представляешь, насколько канцерогенна эта дрянь? Восемьдесят процентов смертности после пяти лет использования.
Та вперевалку подошла к ним:
— Это мое тело, красавчик. Так ведь? — Кейдж удивился, когда она обняла Шлерманна за талию. — Ты тут фильм снимаешь, а, красавчик? Я в нем буду?
— Естественно. Каждый получит свои десять минут славы. А ты знаешь, камера тебя любит, светлячок. Ты, наверное, поэтому так выкрасилась.
Толстуха захихикала:
— Ты тут не один, да, красавчик?
— Не сейчас, светляк. Солнце восходит.
Фотографы-любители и профессиональные операторы начали, толкаясь, занимать места вокруг них. Тод, коварно орудуя локтями, не сдвинулся с места. Яркая кромка солнца появилась над деревьями с северо-востока. Внутри купола друиды подняли деревянные рога и протрубили славу новому дню. Снаружи послышались нечленораздельные крики и вежливые аплодисменты. На земле, лая, катался человек с длинной бородой.
— Но линии не совмещаются, — жаловался какой-то идиот. — Солнце в неправильном месте.
Светило выбралось из-за деревьев и поползло по кирпично-красному горизонту. Кейдж закрыл глаза, но все равно видел его: кроваво-алое, со вспышками синевы и венами, пульсирующими на поверхности.
— С солнцем все в порядке, — сказал человек с камерой вместо головы. — Стоунхендж никогда не располагался с ним на одной линии. Это миф, парень.
Хотя Кейдж и не сразу узнал мужчину, он чувствовал, как ненавидит этот издевающийся голос. Когда же он открыл глаза снова, то красный диск уже взобрался в небо. Через несколько минут он прошел над Пяточным камнем и словно завис там, удерживаемый единственным неказистым столбом в пять метров высотой. Тони смотрел на него сквозь каменную рамку древних колонн и перекладин внешнего круга Стоунхенджа и чувствовал себя так, как будто неожиданно встал на главную ось мира. Его околдовало: люди в шкурах сумели выстроить сооружение, способное поймать звезду. Толпа затихла, а может, это Кейдж не видел и не слышал ничего, кроме небесного огня и камня. А потом время пошло дальше. Солнце продолжило восход.
— Похоже на двери, — сказала женщина-светлячок, — в другой мир. — Она словно побледнела в лучах рассвета.
Двери. Слово заполнило разум Кейджа. «Одна дверь громоздится над другой».
— Надо сместиться градуса на четыре, — сказал кто-то. Люди наклонялись помочь лающему человеку.
— Тони, — незнакомая и прекрасная женщина взяла Кейджа за руку.