Фрида быстро дышала, закрыв глаза.
Йенни перевела взгляд на глазок рядом с зеркалом, но в будуаре было слишком светло, и она не поняла, наблюдают за ней или нет.
Она подождала, прислушалась к тому, что происходит в доме.
Боты и белые чулки Фриды валялись под столом.
На кухне звякнул фарфор. Йенни склонилась над Фридой, осторожно оправила юбку подруги и поискала в обоих карманах.
Послышался какой-то звук, и она быстро обернулась.
Красные отпечатки бабушкиных подошв тянулись через весь мозаичный пол от большой кровавой лужи, мимо пластмассового ведра и уходили в направлении коридора.
Йенни попыталась рассмотреть дверь в щель между японскими ширмами.
Немного поколебавшись, она сунула палец под пояс подругиной юбки, провела пальцем по всей его длине и отдернула руку, когда в коридоре послышались шаги.
Бабушка прошла мимо будуара дальше, в холл.
Йенни опустилась на колени и расстегнула две пуговицы на блузке Фриды.
Во дворе залаяла собака.
Йенни запустила руку в промокший от пота лифчик Фриды, и та, глядя на нее, пробормотала:
— Не бросай меня.
Йенни пошарила в правой чашечке и нашла, что искала. Вытащила листок бумаги, поднялась на ноги.
Свет за шторами изменился, на миг похолодало.
С диванной подушки капала кровь.
Йенни быстро развернула бумажку. Телефонный номер человека, к которому Фрида собиралась обратиться за помощью. Йенни отвернулась и сунула бумажку себе за резинку трусов.
— Пожалуйста, спаси меня, — прошептала Фрида сквозь стиснутые зубы.
— Я стараюсь остановить кровь.
— Йенни, я не хочу умирать, мне нужно в больницу, иначе никак.
— Лежи спокойно.
— Я смогу ползти, честное слово смогу. — Фрида задыхалась.
Открылась входная дверь, и со стороны холла начали приближаться бабушкины шаги: топот тяжелых ботинок, стук трости о мраморный пол.
Позвякивание ключей на поясе.
Йенни встала у застекленного шкафа и начала нарезать длинные лоскуты для перевязки. Шаги стихли. На ручку нажали, и дверь будуара плавно отворилась.
Тяжело опираясь на палку, вошла бабушка. Она остановилась возле ширм, и суровое лицо оказалось в тени.
— Пора домой.
— Кровотечение уже не такое сильное, — попыталась отговориться Йенни и тяжело сглотнула.
— Там места хватит для двоих, — сухо ответила бабушка и вышла.
Йенни знала, как остаться в живых, но гнала от себя слишком уж определенную мысль о том, что она сейчас сделает и что за этим последует. Она подошла к Фриде и, стараясь не смотреть ей в глаза, схватилась за край расшитого золотом ковра.
— Постой, подожди…
Поскользнувшись в кровавой луже, Йенни, пятясь задом, протащила лежащую на ковре Фриду по мозаичному полу и выволокла ее на мраморный пол коридора. Фрида плакала и твердила, что чувствует себя гораздо лучше, но тихо вскрикивала от боли, когда коврик проезжал по малейшей неровности.
Йенни протащила ее мимо комнаты Цезаря и направилась дальше, в холл, заставляя себя не слушать рыдания и мольбы.
Фрида хотела схватиться за позолоченный табурет; он немного проехал за ней, но Фрида выпустила ножку из рук.
— Не надо, — рыдала она.
Бабушка ждала, стоя в дверном проеме первого этажа. В холле сладко попахивало дымом. Утренний свет за бабушкой был как бы туманным. Йенни поняла, что она что-то жгла в мусоросжигательной печи за постройкой номер семь.
Когда Йенни потащила Фриду вниз по ступенькам и дальше, во двор, та закричала от боли.
Кровь толчками выхлестывала из обрубка, и на дне сложенного ковра собралась лужа.
Пес беспокойно заворчал, когда бабушка закрепила цепь на одном из ржавых мусорных баков.
Ковер оставлял на полу темные следы.
Бабушка отперла дверь седьмой постройки и подперла дверь камнем. Дым вился над жестяной крышей, плыл сквозь кроны сосен.
Когда Йенни выпустила ковер, Фрида вскрикнула. Жемчужное ожерелье натянулось на шее, в глазах читалось отчаяние.
— Спаси меня!
Йенни нагнулась и, равнодушно отметив, что сломала ногти на руках, снова схватилась за коврик и потащила Фриду по бетонному полу.
Дневной свет проникал сюда сквозь ряды нечистых окон, расположенных под самой жестяной крышей.
К стене были прислонены старинные вокзальные часы. Йенни увидела в выгнутом стекле собственное отражение — узкую тень.
На полу валялись сухие листья и хвоя.
Над разделочным столом покачивалась липучка от мух, в пластиковой бадье — ржавый капкан на медведя.