Все попытки выследить человека, называвшего себя Бобром, оказались безуспешными. Прошло уже восемь месяцев, но в распоряжении Бюро оставались только расплывчатые изображения с белорусских камер видеонаблюдения.
Полиция даже не знала, как зовут этого человека.
Каждое место, с которым его можно было связать, оказывалось тупиком.
Ни одна из ста тридцати девяти стран — членов Интерпола не обнаружила даже следов Бобра. Казалось, что все его земное существование ограничилось несколькими неделями прошлого года.
Йона остановился и взглянул на Валерию, не замечая, что улыбается. Валерия шла к нему по гравийной дорожке, катя тачку. Кудрявый хвост покачивался над черным стеганым жилетом — блестящим, но в пятнах грязи.
— Radio goo goo, — сказала она, когда их взгляды встретились.
— Radio gа gа, — ответил Йона и снова взялся за лопату.
Послезавтра Валерии предстояло лететь в Бразилию: ее старший сын готовился стать отцом. Присматривать за рассадой, пока ее нет, она поручила младшему сыну.
Приехала из Парижа Люми. Она собиралась остаться, пока Валерия не уедет, а потом пять дней пожить у Йоны в Стокгольме.
Позавчера они смотрели, как женская футбольная сборная Швеции разгромила на Чемпионате мира англичанок и взяла «бронзу». А вчера жарили филе ягненка.
За ужином Люми казалась задумчивой. Когда Йона попытался заговорить с ней, она держалась с ним отчужденно, как с незнакомым человеком.
Люми легла рано, оставив Йону и Валерию перед телевизором. Шел фильм о рок-группе Queen. Мелодии крутились у них в головах всю ночь и не стихли даже утром. Отделаться от них оказалось невозможно.
— All we hear is radio ga ga[1], — пропела Валерия от стоек с рассадой.
— Radio goo goo, — отозвался Йона.
— Radio ga ga, — с улыбкой ответила Валерия и пошла к теплице.
Напевая, Йона несколько раз копнул и отбросил землю. Он успел подумать, что все налаживается, и тут из дома вышла Люми. Девушка остановилась на крыльце.
Черная ветровка, зеленые резиновые сапоги.
Йона воткнул лопату в землю и пошел к дочери. Он уже собирался спросить, не застряла ли у нее в голове какая-нибудь мелодия, как вдруг увидел, что глаза у нее красны от слез.
— Папа, я перебронировала билеты… Я улетаю сегодня вечером.
— Может быть, попробуешь?..
Люми опустила голову, и прядь темно-русых волос упала ей на глаза.
— Я прилетела в надежде, что здесь буду чувствовать себя по-другому, но я ошиблась.
— Да, понимаю. Но ты же совсем недавно приехала. Может быть…
— Я знаю, папа. Но я уже отвратительно себя чувствую. Знаю, это несправедливо, ты столько сделал для меня, но та сторона, которую ты мне показал, меня пугает, я не хотела ее видеть, и я хочу ее забыть.
— Я тебя понимаю. Но я был вынужден поступать именно так, — проговорил Йона, ощущая какую-то грязь на душе.
— Пусть так, но мне все равно паршиво. Меня тошнит от твоего мира, я видела насилие, смерть. И я ни за что не смогу стать частью этого мира.
— Тебе и не нужно становиться — ты всегда была частью моего мира… но я воспринимаю этот мир совсем иначе. Может, это признак того, что ты права и со мной не все в порядке.
— Неважно, папа. Я хочу сказать — ты тот, кто ты есть, ты делаешь то, что считаешь необходимым, но я не хочу иметь к этому никакого отношения. Вот и все.
Оба помолчали.
— Зайдем в дом, выпьем чаю? — осторожно спросил Йона.
— Я уезжаю прямо сейчас. Посижу в аэропорту, учебник почитаю.
— Я тебя отвезу. — Йона повернулся было к машине.
— Я уже вызвала такси.
И Люми ушла в дом за сумкой.
— Вы что, поссорились? — Валерия подошла к Йоне.
— Люми улетает домой.
— Что случилось?
Йона повернулся к ней.
— Это из-за меня. Ей невыносимо жить в моем мире… я уважаю ее решение.
Между бровями у Валерии залегла резкая морщина.
— Она пробыла здесь всего два дня.
— Она видела, каким я могу быть.
— Ты лучший в мире.
Вышла Люми с сумкой; девушка успела переобуться в теплые черные ботинки на шнуровке.
— Жалко, что ты уезжаешь, — сказала Валерия.
— Жалко. Я думала, что готова, но… оказалось, что еще рано.
— Мы всегда рады тебя видеть. — Валерия раскрыла объятия.
Они с Люми обнялись.
— Спасибо, что позвала в гости.
Йона подхватил сумку Люми и проводил ее до поворота. Оба остановились возле машины Йоны, поглядывая на дорогу.
— Люми, я признаю твою правоту… но я могу изменить свою жизнь, — сказал Йона после долгого молчания. — Могу уволиться. Это просто работа, я живу не ради того, чтобы служить в полиции.