Через пять лет несколько десятков «ферм» введут в эксплуатацию, а через десять месяцев они выйдут на проектные мощности.
Ещё через пять лет правительство отменит Закон об обязательной репродукции.
Женщинам не нужно будет больше рожать солдат – клонов идеального солдата Осо-Ирати Броччио.
Объёмы производства клонов увеличатся в сотни раз.
В результате удастся сначала приостановить атаки мернийского флота, а потом и перейти в наступление.
Группу биотехнологов во главе с М. Таледжио представят к правительственной награде. На церемонию награждения Мария Таледжио придёт со своей пятилетней дочерью.
Но это потом. А пока сержант Чезаре Броччио идет в атаку… Пока сержант Дваро Броччио идет в атаку… Пока сержант Эторки Броччио идет в атаку… Пока сержант Збринц Броччио идет в атаку…
Они идут в атаку! Мальчики. Солдаты. Похожие друг на друга, как шарики моцареллы, но все же разные.
Ведь одному из них нужно непременно привезти красное платье из мернийского шёлка для Долорес Романо. А значит, вернуться!
Ведь возвращаются лишь те, кого ждут.
♂ Сие – тварям
Тёмная фигура Алексей Провоторов
Я иду, а пепел, наверное, шуршит под ногами. Я ничего не слышу сейчас, но должен же он шуршать.
Я серый, белый, чёрный в этом бесцветном мире. Моё тело ещё покрывает закопчённый металл, а вот ткань сгорела. Тлеют остатки плаща у самой шеи, тлеют обгорелые манжеты, но кольчужные перчатки пока держатся.
Я не вижу края. Конечно, нет. Край мира, надо же придумать такую чушь. Пепел опускается и взлетает вверх, как неправильный снегопад. Кричат, наверное, птицы, но я не слышу и их. Он летают вокруг, серые и лохматые от пепла; наматывают спирали. Нет уж, я ни одной не дам приблизиться ко мне. Я рискую пропустить послание от Устины, но, в конце концов, кто поручится, что там, в письме, не то самое слово, которое заставит меня рухнуть?
Может быть, птицы – конечно, это вороны, кто ж ещё, – даже кричат это слово, чтобы Гварда услышал и начертал его передо мной. Но я не знаю этого. В ушах всё звенит после огненного урагана, которым он встретил меня на подступах. А ещё я не ведаю, жарко сейчас на самом деле или холодно. Я просто иду.
Разбавленный, редкий воздух вокруг меня дрожит, плохо держит птиц. Они прыгают, волочат крылья; я отгоняю их, отшвыриваю.
«… И рыбы в воде, и птицы в небе, и древа в чаще будут противиться ему». Если б какому-то ему. Это ведь про меня написано. Про того, кто решит наперекор Богам сходить посмотреть за край мира. Уж на этот счёт Божья книга права. Я вспоминаю догорающую чащу и тихо смеюсь. Противьтесь. Я своими глазами увижу, что у мира нет края.
Держись там, Устина. Скоро всё кончится. Я уже вижу что-то за близкой грядой, выше пепла. Гору, дальнюю скалу – не знаю. Но оно – за краем известной карты. А значит, что-то там да есть. Мы были правы, Устина, подруга. Может быть, ты согласно киваешь сейчас, и твои золотые кудрявые волосы качаются, как пружинки. Я скучаю по тебе.
Меч в моей руке потёк каплями, но одна сторона пока остра, а лезвию ещё хватает длины. Этот меч не имеет имени. Значит, его нельзя заговорить.
Кожа моя пошла трещинами, но это не те трещины, которые могли бы остановить меня. Уж крови-то точно нет.
Ты будешь плакать кровавыми слезами, обещала волчица; ты побежишь в ужасе, сказал мне тот, огромный, прижавшись ко льду.
Теперь все они позади. Впереди лишь Гварда, и он смотрит на меня. Я вижу четыре смазанные точки, оранжевые, как настоящее пламя. Когда он поводит головой, за ними тянутся огненные нити. Наверное, он мог бы начертать слово в воздухе, просто двигая мордой, если бы додумался. Ему сейчас трудно. У него больше нет огня, а моя сталь ещё при мне. И не только она, что важнее. Интересно, какой здесь запах? Я не знаю. Не чувствую. Здесь и воздуха-то почти нет, а тот, что был – выгорел.
Пепел уже не летает, только редко падает с туманной высоты.
А вот и птицы отстали.
…За городом изгнанных, именуемым Миртва, встретил я рагану Теорезу, колдунью и божницу. Я не узнал её сразу, да и она меня, но там, при Миртве, пала моя тайна. Не имя, но суть.
Скорее всего, позже Теореза отправила птицу к Олефиру, что, как Божья гончая, летел уже по моему следу на своём медном коне. Того выковали ещё под присмотром самих Богов, прежде чем они покинули мир, наказав беречь бесчисленные заветы.