– Отдавай футляр, – сказал он мне, протягивая лапу.
– То, что в футляре, принадлежит нам, – сказал Иональд, упреждающе опустив палаш между мной и Волком С Тысячею Морд. – Мы с братом так решили. Я думаю, это справедливая плата за вторжение сразу стольких личностей в наши земли.
Волк С Тысячею Морд какое-то время молчал.
– Хватайте его, пока вы в силе, – сказал он потом, – и я всё прощу.
Глаза его сузились.
Иональд колебался какую-то секунду. Потом поднял палаш и опустил его на Волка С Тысячею Морд.
Тот взвился вихрем, вынырнув из-под удара; тяжёлая лапа раскровенила Иональду лоб. Джональд бросился справа и рассёк Волку С Тысячею Морд бедро. Тот обернулся и с разворота сорвал Джональду голову; меч Иональда, как гильотина, опустился ему на спину и разрубил позвоночник.
Волк С Тысячею Морд рухнул. Его пасть сжалась на стальном сапоге Иональда, и он рванул его на себя, а когда тот запнулся и упал, слепо озираясь залитыми кровью глазами, Волк С Тысячею Морд в отчаянном рывке подтянулся на передних лапах и вцепился Иональду в горло.
Через секунду всё было кончено. Я спрыгнул с Коня и подошёл к тому, кто так долго преследовал меня, что уже успел стать привычным.
– Я умираю, – сказал он. – Насовсем. И они тоже. Мы никогда не играли на форы. – Тут его взгляд затуманился, глаза из жёлтых стали розовыми. Изо рта текла тёмная кровь. – Но и ты не пройдёшь дальше. На закате ты будешь у Делты, и Красные Девы не дадут тебе пройти.
Он закрыл глаза.
Я хотел сказать ему, что, если он умрёт, мне не нужно будет больше спешить, и я смогу переждать опасный закатный час. Но я ничего не сказал. Я молча взмахнул цепью, проклиная себя за мягкотелость, и добил его.
Потом сел в седло и поехал дальше, сначала медленно, по кромке над ямой, а потом всё быстрее и быстрее. У меня было время до заката.
За моей спиной пылали волчье тело и придорожная трава, да ещё волосы убитых Офзелендов. О них в книге не сказано уже ничего.
Номинально Волка С Тысячею Морд опять убил я, и это значило, что вскоре он снова оживёт и бросится за мной в погоню. Это обещало мне проблемы, но я не хотел, чтобы Волк С Тысячею Морд умирал так, как это устроили хозяева Розовой Аламейды.
Мы покинули её, когда солнце было на полпути к закату.
Красная и оранжевая трава на полях пестрела серебряными цветами, и серебряные же рыбы пели из прозрачных ручьёв. Голоса у некоторых были хриплые – наверное, от холодной воды. Дриады из ближних рощ звали всякого проезжего расчесать им волосы, но далеко не каждый соглашался на эту нудную работу, хотя платили дриады всегда наличными.
У озера с белой водой я встретил монаха в чёрных одеждах. Он сидел на мостках и болтал ногами.
– Подай денежку на храм, благородный путник! – попросил он, вежливо улыбаясь.
– А чей храм? – спросил я, придерживая Коня.
– Азгарота, Хтонического Ужаса, – ответил монах, показывая мне кулончик с пентаграммкой.
– А, – сказал я, развязывая кошелёк, – тогда держи.
Я дал ему тяжёлую золотую монету, и мы поехали дальше, благословляемые добрым монахом.
Время летело, дорога стлалась Коню под копыта, и мы непрестанно приближались к Делте, в недобрый закатный час.
В любое другое время здешние места были абсолютно безопасны, но на закате тут появлялись Красные Девы и не пропускали никого, пока тот не отдавал им всё до нитки. А если кто думал сопротивляться, то из их черепов потом делали шары для игры в кегли, склеивая воедино самые округлые их части.
Я надеялся миновать их земли прежде, чем Волк С Тысячею Морд догонит меня. Они ведь были способны задержать и его тоже.
И, как он и предсказывал перед прошлой смертью, я въехал в их земли как раз на закате.
Сам Волк С Тысячею Морд догнал меня минутой позже.
– Отдавай Цветок и сматываем назад, – запыхавшись, проговорил он. – Утром поедешь домой.
– Нет, – ответил я, – я тебе его не дам.
Волк С Тысячею Морд оскалился и приготовился сшибить меня с Коня.
– Подожди; – взмолился я, – давай отложим это на потом. Прислушайся, они уже идут!
Поросшие травой холмы задрожали, и Красные Девы, именуемые также Рыжими Девками, все на конях, высыпали из-за холмов и окружили нас плотным кольцом. Их было очень много.
Все они были рыжеволосые, кареглазые, в красных штанах и безрукавках; ногти у всех были покрашены в красный цвет, а губы накрашены ярко-алым. Кони у всех были тоже рыжей масти. В руках они держали сабли оттенка меди, и в свете заката клинки тоже казались алыми.
Мы стали спиной к спине, вернее, Волк С Тысячею Морд стал спиной к заду Коня. Я не собирался ничего им отдавать, и он, ясное дело, тоже.