Олимпиада удрученно смотрела на огонь. Осаду с крепости сняли. Она с домочадцами находилась под охраной отряда Кассандра.
– Не стоило писать Аристону, чтобы сдал Амфиополь. Пусть бы сами с ним разбирались, – корила её Сарма.
– Это условие моей личной безопасности, – безучастно отозвалась Олимпиада.
– Кассандр лжёт, – настаивала Сарма, – у него нет прав на трон, Аристон твой дополнительный козырь.
– Бесполезно. Полисперхон не воин, Евмелу* не до нас, того и гляди, окажется в моём положении. Я тебе ещё не всё рассказала, – Олимпиада, колеблясь, посмотрела на Сарму.
– Этот шакал объявил, что суд Македонии приговорил меня к смерти заочно. Предлагал бежать в Афины, даже корабль обещал.
Сарма не могла усидеть на месте:
– Подлая крыса – предлагать безопасность, и подталкивать к смерти. Ты бежишь, корабль тонет, а он в стороне. Сама признаёшь себя виновной.
Олимпиада слушала подругу, и понимала – зря она сдала Аристона.
– Всё! Немедленно едем в Пеллу, – взвилась она. – Что это за заочные судилища! Пусть скажут мне всё в лицо!
– А отряд Касандра?
– Он для безопасности, – едко скривилась Олимпиада, – никто меня под стражу не брал. Кассандра нет, и я не упущу момент. Не в темнице, и не стану петь под его дудку.
Гераклея 316 год до нашей эры
Поцелуй открыл ящик Пандоры. Беглецы старательно делали вид, что инцидент исчерпан. Но любовная лихорадка в крови приближала развязку с неизбежностью лавины. Как два котенка у блюдечка сметаны, они шипели друг на друга, а в следующее мгновение ловили взгляды и обижались на холодность и невнимание.
Илиса не захотела одна оставаться на стоянке. Птолемей взял её с собой в Гераклею. Оставив лошадей у постоялого двора на окраине, они спускались по лабиринту пыльных улочек к морю.
Казалось, весна наступала только для них. Птолемея раздирало желание держать её за руку, улыбаться и просто радоваться жизни, но, слава богам, осторожность и благоразумие взяли верх. Они спокойно миновали агору и приблизились к порту.
Илиса в первый раз на торжище попала в Фермопилах, до сих пор испытывала восторг от обилия товаров и шумной толпы. Прошло время святой наивности, она яростно торговалась за каждую медовую лепешку, расплачиваясь мелочью, которую ей предусмотрительно дал Птолемей.
Среди пришвартованных судов, одно показалось знакомым. На нём с братом плыли из Пеллы три года назад к Евмену. Оставив Илису на краю торжища, разыскал капитана. Им действительно оказался знакомый, который вечером отходил в Пидну, потом ещё ряд портов: Пелла, Милет*, Галикарнас*. Птолемея поразило, как буднично заканчивается его романтическое путешествие с Илисой. Но он знал, как спешит она в Пидну, скрепя сердце, сговорился о провозе двоих.
На торжище ждал ещё один сюрприз. Илиса не замечая ни чего вокруг, рассматривала фигуру на противоположной стороне улицы.
Там был раб старой жрицы, с которой путешествовала Илиса. «Вот и приехали!», – с грустью подумал Птолемей. Митис подал секретный знак «Опасность!», Илиса стояла, как вкопанная, время от времени кутаясь в плащ. Птолемей предупреждение понял. Двое (по виду – пастухи) следили за стариком.
Митис покрутился у рядов, купил какую-то мелочь и резко свернул на соседнюю улицу. Птолемей подхватил Илису под руку и включился в знакомую игру. Без шума они направились в переулок. Пастухи бегали по рынку, а затем принялись методично прочесывать окрестности.
Пройдя квартал, парочка сменила направление, обследуя место, где скрылся раб. Митиса нигде не было. Неожиданно открылась калитка в глухом заборе. Их втащили внутрь тесного тупичка и жестом приказали молчать. В узенькой щелке закрытой двери наблюдали, как мимо дважды прошли «пастухи». Все терпеливо ютились в нише, оборудованной контрабандистами.
Когда Митис с трудом повернулся, Илиса, не сдерживая эмоций, повисла у него на шее, Птолемей изумился.
– Митис, – шептала Илиса, пряча головку на груди раба.
Тот не сдержал скупую мужскую слезу. Девчонки выросли на его руках, он учил их стрелять и держаться в седле. По большому счету, заменил отца.
– Успокойся! – гладил он её по плечам. – Вот Тиса обрадуется!
– А Гелония? – с тревогой заглядывала в глаза Илиса.
Скиф помрачнел, замялся, каждое слово давалось с трудом:
– Тот корабль стал погребальным костром для нашей ясочки. Стрела принесла смерть…
Илиса не могла поверить, что лучшая подруга, практически сестра, ушла навсегда. От горя окаменела. Митис объяснил Птолемею путь к дому Саркисяна в Гераклее. Нишу покидали по очереди. Молодёжь осторожно на приличном расстоянии пошла в указанном направлении…