Птолемей краем глаза заметил «пастуха», который дождался Митиса и вынюхивал, куда тот зайдёт. Едва успели спрятаться за угол сами, когда Митис зашёл в дом. Лазутчик суетливо метался по улице, оставляя метки у нужного строения, и промчался мимо них за помощью.
Птолемей подтолкнул Илису к дому, за дверями которого скрылся Митис:
– Предупреди, скоро нагрянут стражники!
Он принялся переносить метки на впереди стоящий дом. Могло не сработать, но попытаться стоило.
Когда сам вошёл в дом, хозяин уже отправил мальчика на крышу, а Митис заканчивал собирать нехитрую поклажу. Тиса сильно сдала, но светилась от радости, хоть одна из девочек жива и нашлась.
– Олимпиада сдалась Кассандру, – скороговоркой делилась она новостями, – потом уехала в Пеллу.
Решение пришло молниеносно:
– Из порта в Пеллу отходит судно, я уже договорился, сошлётесь на Птолемея, – сказал он Митису. – Расходиться лучше врассыпную.
– Дом Саркисяна в Пеле третий от угла агоры по направлению к морю, – Митис, подхватил Тису под руку, и они спешно отправились в порт.
Едва они скрылись, прибежал мальчик с крыши:
– В двух кварталах стражники!
Медлить было опасно. Когда вышли, у дома, куда Птолемей перенёс метки, шла возня. «Пастух» в сомнении осматривался вокруг. Взгляд задержался на фигурах двух воинов, он видел их, направляясь за помощью. Лазутчик растерялся: если пойти в дом доложить, упустит парочку.
Птолемей оглянулся и понял, они на крючке:
– Безопаснее разделиться, – указал он Илисе на ближайший проулок.
Сам слегка задержался, чтобы отвлечь погоню, и нырнул в противоположную сторону. Но лазутчик решил, что с хрупким воином справиться легче, и пошел за Илисой. Она не зная города, попала в тупик. С трудом влезла в какую-то щель между заборами, видела, как расплылась от удовольствия морда преследователя: сейчас поймает! Метнуть кинжал удалось чудом. Враг рухнул, истекая кровью.
Возвращаться назад в лабиринт переулков было опасно, оставаться – тем более. Интуитивно перемахнула через забор. Из полуразрушенной лачуги во дворе вышел мальчуган и уставился на неё. Она вынула из-за пояса серебряную монету:
– Мне нужно в порт!
Мальчонка кивнул и задворками, полными грязи, вони и мусора, вывел на пристань. Серебряная монета была богатством, о котором он, и мечтать не мог.
Илиса провожала взглядом корабли, покинувшие порт, показалось, что на одном из них мелькнул плащ Тисы, но детали с такого расстояния не увидеть.
В сгущающихся сумерках она пошла на постоялый двор, где оставили лошадей. Птолемея не было. Под навесом ждать не стала, чтобы не расколоться. Паника подступала всё настойчивее. Измученная новостями и перипетиями дня, она завернулась в плащ и тупо сидела возле лошадей, не зная, что ещё предпринять.
***
Птолемей побывал на пристани раньше Илисы. Он видел, отшвартовавшийся корабль, заметил на палубе раба и Тису, оба тревожно осматривали берег, Илисы с ними не было.
Тревога холодила сердце, он медленно отправился туда, где расстался с девушкой, кляня себя последними словами. Прошёл по улочке, попал в тупик, и сердце окончательно упало, заметив следы свежей крови на земле. В бессилии сжал кулаки и, присев у забора, посмотрел в начинающее темнеть небо.
Нехотя поплёлся на постоялый двор. Под навесом пусто, совсем пал духом. Какое-то время ждал, вскидываясь на каждый скрип калитки, а когда совсем стемнело, расплатился с хозяином и решил проверить место последней стоянки. Он подошёл к лошадям, и на него из темноты выпрыгнула Илиса, плача и бормоча:
– Где ты был?! Я вся извелась.
Мир перестал существовать, во всяком случае, все его проблемы показались мелкими и незначительными.
– Я искал тебя, – в перерывах между поцелуями оправдывался Птолемей. – Чуть с ума не сошёл, когда увидел кровь в тупике.
Он обнимал своё счастье, и в жизнь вливалась гармония.
Под фонарём луны вернулись на стоянку, зажгли, приготовленные для костра дрова. Оба не ели целый день, но зов крови был сильнее. Страх потерять друг друга прорвал плотину сдержанности. Птолемей нежно повёл её по вечной тропинке к звёздам. Пробуждающаяся сельва, походя, включила два разгорячённых тела в круговорот жизни.
В костре тлели догорающие угольки. Птолемей чувствовал, что виноват, всё прошло без соблюдения традиций. Он поцеловал её ладошку и сказал:
– Я, Птолемей из рода Лагов, беру тебя, Илиса, в жёны и клянусь заботиться и оберегать, пока кровь струится в моих жилах. Я беру в свидетели всемогущих богов, что останусь верным тебе до последнего своего дыхания, – и он вопросительно посмотрел на девушку.