Мать и Деяниру оставили на хозяйстве. Стройка пошла через пень колоду. Не в первый раз Салма забывала проклятия в адрес Филона и мчалась в Херсонес. Без контроля Кимы сорвалась почти сразу. И, правда, должен же кто-то сообщить ему про внучек.
Работы естественно стали совсем. Местные разошлись на посевную. Непрерывная гонка последних лет сменилась приятным покоем. Деянира, конечно, знала цену своей неотразимой внешности, но красота — это, прежде всего уход. На местном торжище попался черепаховый гребень, для тела купила смягчающие масла и даже вычурный пузырёк с благовониями, словно ждал её. Неожиданно Кима с Айрис вернулись раньше, и пришлось выдержать взбучку за неудовлетворительную стройку.
— Где Салма? — кричала главная распорядительница царицы, как-будто Деянира могла остановить мать.
— Не обращай внимания, — примирительно махала рукой Айрис, — не всё так гладко прошло в нашей поездке.
Подруга по всему радовалась возвращению в обновляющуюся и привычную уже Голунь.
— От казны собрали крохи, но вступать в прямое противостояние не рискнули, слишком долго отсутствовали. Провели обряд единения даже с лояльными Нахчатванской претендентке ставками, — что-то в выражении Айрис выдало затаённую обиду, — и договорились о безопасности для торговых караванов на Голунь.
— У тебя явное преимущество в бою. — Намекала Деянира на поединок наследниц в случае соперничества.
— Даже не пытались, повернули с полпути. Кима не захотела плодить раскол. Пусть привыкнут к новому положению вещей. Сослалась: будто муж не отпустил меня так далеко…
И тут приехала мать, да ещё и не одна.
— Это Главка, — представила она немолодую женщину в оригинального кроя одежде. — Доверенная охранница двоюродной сестры Томирис из Лидии. Мы знакомы со времён Гераклеи Понтийской до отъезда в Херсонес.
— Моя госпожа погибла при обороне Ксанфа[1]. За две недели до трагедии она отправила меня с новорожденной дочерью Иллисией на Фермодонт, город уже готовили к сожжению. Сдаче персам предпочли смерть.
Гортанный акцент гостьи воспринимался с задержкой, но понять было можно.
— О героической обороне и гибели Лаомахи слухи доходили, — кивнула Кима, — но о спасении наследницы речи не шло.
— Древний храм в развалинах Фемискиры приютил нас, — будто оправдывалась Главка, — но сторонниц культа Змеи становилось всё меньше. Молодых по пальцам сосчитать. Через год мы послали двоих в Нахчатван, и уверенности, что те добрались, не было.
Словно волшебную сказку все зачарованно слушали рассказ о легендарной особенной части амазонского мира.
— Чуть попустило, когда Томирис разбила Кира, лет на десять персы притихли. Дарий снова наступил на пятки заносчивым грекам. Спокойной жизни пришел конец. Последовал окончательный разгром. Четверо, вместе с Иллисией, попали в плен к греку из Перинфа[2]. Девочка — царских кровей, и он согласился ждать выкуп в течение года. Я отплыла в Херсонес…
Освобождение новой претендентки на престол было делом чести, ещё бы денег в казне наскрести.
— Устройте гостью удобнее, — распорядилась Айрис, решение следовало обдумать в своём кругу.
— Мы не можем пустить это на самотек, — непреклонно заявила Салма.
— Выкуп загнули, нам сейчас не по силам, — скривилась Кима.
— Как это, а наследство Томирис? — мать от удивления чуть не села.
— Еле половину вырвала, попрятали по щелям на чёрный день, хрен найдёшь. — Раздражение поведением элиты подпольного культа Кима таила с трудом.
— И ты позволила?! Такую наглую кражу!
Соратницы в пылу спора не слышали аргументов, ещё чуть и пойдут оскорбления.
— Предлагаешь сгинуть в разборках? Они вместе с Томирис добывали эти средства, попробуй, отними!
— Хватит, собачиться, — рубанула Айрис. — Всю сумму может, и не соберём, но клич по ставкам бросим. Дело благородное. Главка пусть расскажет всем про Ксанф, и разрушение последнего храма Фемискиры в подробностях. Пошли самых сладкоречивых и хватких на восток. — Приказала она Киме. — Не вытрясут деньги, товарами возьмём. Наличие Иллисии укоротит аппетиты Нахчатванской претендентки.